В США в начале 2017 г. Трамп распустил Транстихоокеанское партнерство, добиваясь чисто американской (не распространенной на рынки присутствия индустрии корпораций США) протекционистской политики. Ему не удалось сходу сломить сопротивление финансового капитала и старого политического класса. Он пошел на многие скользкие компромиссы. Сохранилась линия прежней администрации на усиление влияния в Европе, ослабление и взятие ресурсов России. Трамп в особой манере, продиктованной его пониманием консервативной протекционистской политики, продолжил курс внешнего протекционизма, получив больше возможностей для осуществления протекционизма внутреннего — защищающего национальный рынок и производства на нем, а не американские компании на любых рынках.
В 2016—2018 годах обострились противоречия США и Германии. Трамп попытался раскачать ЕС. В 2018 году он безуспешно предлагал Эммануэлю Макрону вывести Францию из ЕС и заключить двухсторонний торговый договор с США. За Францией могла последовать Италия. Однако ЕС устоял против этой игры. Правда, в 2018 г. американцам удалось навязать Польше контракт на 20-летнюю закупку дорогого сжиженного природного газа из США. Еврократия и руководство ФРГ сохранили приверженность политике санкций против России. Этому не помешали даже сложности в отношениях ФРГ и Великобритании.
Оформившаяся под влиянием второй волны кризиса жесткая политика Запада в отношении России и (в более осторожных тонах) против Китая дала обратный эффект. Она помогла руководству этих стран осознать, что они давно уже доросли до уровня экономик центра. Это касается и России, несмотря на сырьевую основу ее корпоративной экономики. Обострение глобальных политических противоречий совпало с ростом общественного недовольства почти повсеместно в мире. Стабилизация 2016—2018 гг. не была оценена трудящимися как окончание кризиса. И она им не являлась. Когда в середине октября 2018 г. на фондовом рынке США произошло падение, что вызывало волну биржевых обвалов в других частях мира, это воспринималось как сигнал о неизбежности продолжительного обвала рынков и нового спада в глобальной экономике. Оживление и рост предыдущего периода оказались не в силах убедить общество и аналитиков в окончании эпохи потрясений.
Третья волна мирового кризиса оставалась необходимой с точки зрения решения им стандартных для большого кризиса задач, лишь выраженных в конкретных исторических условиях. Капитализм не исчерпал свои возможности, и выход из большого кризиса как специфической эпохи (политически сложный) означает не его конец, а отказ от такой его реакционной формы, как неолиберализм. Это является также условием преодоления кризиса для центров капитализма новой повышательной эпохи. Формируются новые условия, на которых они потянут за собой страны меньшего экономического веса или будут оказывать на них давление с целью принятия этих условий. Восстановление и усиление социального государства необходимо. В таких странах, как Россия и Китай, многое может дать демократизация политической жизни, если она случится на основе патриотического общественного консенсуса. Подъем гражданского, республиканского по своей сути патриотизма логичен. В новую эпоху он способен выступить средой и ограничителем демократических перемен, отсекая возможность успеха как неолиберальой оппозиции, так и узкого архаичного национализма, выдавшего себя за патриотизм в ушедшую эпоху. Все это лишь закрепит положение Китая, России, Индии, а возможно, Бразилии и других государств как стран центра, тогда как ранее они были приглашены на мировой рынок в качестве периферии старых стран центра — сырьевой и промышленной.