– Шум.
Она кивает.
– А что стало с аборигенами?
– Нет больше аборигенов.
Опять кивает. Минуту мы сидим молча, игнорируя очевидное, но потом игнорировать его уже нельзя.
– Я умру? – тихо спрашивает она. – Микроб убьет и меня?
Слова звучат по-другому из ее уст, с этим странным акцентом, хотя означают ровно то же самое, и в моем Шуме стучит одно слово: возможно, – однако вслух я заставляю себя сказать:
– Не знаю.
Девчонка опять пристально смотрит на меня.
– Правда, не знаю, – говорю я вполне искренне. – Спроси ты неделю назад, я бы даже не сомневался, но теперь… – Я смотрю на свой рюкзак, в котором лежит книга. – Я не знаю. Надеюсь, что нет.
Возможно, говорит за меня Шум. Возможно, ты умрешь, и хотя я изо всех сил пытаюсь скрыть эту мысль другим Шумом, она такая грустная и обидная, что никуда ее не денешь.
– Прости, – говорю я.
Девчонка молчит.
– А возможно, если мы доберемся до другого поселения… – Я не заканчиваю, потому что сам не знаю, что будет тогда. – Ты еще не заразилась. Это уже кое-что.
– Ты должен их предупредить, – бубнит девчонка себе в коленки.
Я резко поднимаю глаза:
– Что?
– Ну, та надпись на карте… Ты пытался прочесть книгу.
– Я не пытался, – говорю я почему-то гораздо громче, чем хотел.
– Неважно. Я видела слова. Там написано: «Ты должен их предупредить».
– Я знаю! Я знаю, что там написано.
Ну разумеется, «Ты должен их предупредить». Болван, идиот!
– Мне показалось, что… – начинает девчонка.
– Я умею читать!
Она поднимает руки:
– Ладно, ладно.
– Умею!
– Да я только хотела…
– Мало ли что ты хотела! – Я хмурюсь, и мой Шум так разбушевался, что Манчи вскакивает на ноги. Я тоже. Поднимаю с землю рюкзак. – Нам пора.
– Кого тебе надо предупредить? – спрашивает девчонка. – И о чем?
Ответить я не успеваю (а впрочем, я и не знал ответа), потому что раздается громкий щелчок, который в Прентисстауне значил бы только одно.
Что кто-то взвел курок.
На скале перед нами стоит человек с ружьем, и дуло смотрит прямо на нас.
– Что меня сейчас больше всего волнует, – раздается голос из-за ружья, – так это на кой ляд щенки спалили мой мост?
– Ружье! Ружье! Ружье! – лает Манчи, прыгая туда-сюда в пыли.
– Лучше б вы успокоили свое чучело, – говорит голос. Лицо говорящего от нас скрыто. – Вы ведь не хотите, чтоб с ним приключилась беда?
– Тихо, Манчи! – говорю я.
Он поворачивает ко мне морду:
– Ружье, Тодд? Пиф-паф!
– Знаю. Заткнись.
Он умолкает, и наступает тишина.
Ну, если не считать моего Шума.
– Я вроде только что задала щенкам вопрос, – говорит голос, – и теперь жду ответа, ага.