– Почему вы так в этом уверены? – Она видела, что Грин пытается что-то ей втолковать, и это ее раздражало. Я ведь не дура, так и рвалось у нее с языка.
– Видишь ли, Сэм, человек, который похитил тебя, остановил на тебе свой выбор.
– Что вы этим хотите сказать?
– Что ты входила в канон желаемого… Другими словами, все мы хорошо знаем, что нам нравится и что для нас лучше. Согласна?
– Да, – ответила она, не зная, к чему клонит доктор.
– Вот, например, мороженое. Какое ты любишь больше всего?
– Сливочное, и еще карамельное, – проговорила она, сама не зная, откуда явилось воспоминание.
– Так вот: если ты любишь больше всего сливочное и карамельное, тебе не придет в голову попросить стаканчик шоколадного или ванильного.
Она кивнула, хотя разговор ей казался на редкость глупым.
– Мало вероятности, что мы выберем вещь, которая нас не устраивает, тебе не кажется? – продолжал Грин. – Поэтому мы, как правило, привержены к одним и тем же предпочтениям, поскольку знаем самих себя. Поведение похитителя нам подсказывает, что его внимание сосредоточено на женщинах. Он забирает девочек, Сэм. – Он уточнил: – Девочек, не мальчиков.
Зачем столько слов?
– Что вы пытаетесь мне сказать?
Грин позволил себе глубоко вздохнуть.
– Что единственным мужчиной в лабиринте был твой похититель, Сэм. И если он – отец твоей дочери, ты не могла не видеть его лица, в этом нет никакой логики.
Зачем Грин напирает на эту историю? Почему упорно стремится причинить ей боль?
– Неправда, – произнесла она, запинаясь. – Все было не так. Непременно должно найтись какое-то другое объяснение. – Но на ум ничего не приходило.
– Сэм, я хочу помочь тебе. – Грин пододвинулся ближе, взял ее за руку. – Очень хочу, – повторил он, заглядывая ей в глаза. – Но если ты откажешься признавать реальность, у меня не получится пробудить твою память и ты никогда не вспомнишь, что стало с твоей дочерью.
Она почувствовала, как к глазам подступают горячие, тяжелые слезы.
– Это неправда, – прошептала она севшим голосом, еле слышно.
– Почему бы нам не попробовать то же, что в прошлый раз? Ты бы могла снова сосредоточиться на какой-то точке в этой комнате и расслабиться, – убеждал ее доктор. – Может быть, твоя дочь еще внизу, Сэм. И ждет тебя… Ждет не дождется, когда мама придет и освободит ее.
Она снова пристально вгляделась в еле заметное влажное пятно на стене, похожее на сердце – бьющееся сердце, сердце ее девочки. Я ее бросила? – спросила она себя. Убежала, а ее оставила, чтобы самой спастись?
– Смелее, Сэм, – подбодрил ее Грин. – Расскажи о том, как он приходит к тебе в лабиринте…