«Смотри в оба! — предостерегла подружку. — Чувствуешь?»
В светильниках широкой длинной прихожей, под самым потолком, горели по две лампочки из трех.
Справа была только одна большая вешалка, слева — целых две, с беспорядочно висящей детской одеждой, разных размеров и для разных сезонов. Внизу — кое-как брошенная обувь, летняя и зимняя: она занимала не только места на полочках под вешалками, но и часть огромной плетеной циновки, закрывающей кафельный пол перед входом.
Дальше, слева, висело зеркало, явно созданное для тощего великана. За ним следовали красивые стеллажи, заполненные роликовыми коньками, защитной амуницией, разномастными тапочками, игрушками и вовсе непонятными и неуместными предметами.
Справа, за вешалкой, от пола до потолка, во всю длину большущего помещения, стоял шкаф. Был он огромный, наполненный, как увидела Танюша сквозь дверки, хаотично наваленной одеждой и обувью, но все же не до конца заполненный.
Тесно при этом не было. Хоть танцы устраивай. Если бы не напольная сушилка с выстиранным нижним бельем, неизвестно почему стоящая перед стеллажами. Качество этого трикотажа первым рассказало о бедности…
— Ой, сколько у вас места! — озираясь наполненным счастьем взглядом, поддержала игру Мелл.
«Ясно. А что это? У меня искорки по телу…»
«Энергия детства. Здесь ее тратят немерено. Где только берут? — интерес был чисто научный.»
«Так здесь же дети, — вклинилось Второе Я. — Какая же еще может быть энергия?
Например — энергия безысходности. Такой вариант здесь больше уместен.
Ты уже вообще! Нельзя быть такой псисимистичной!
Какой-какой?! Пессимистичной, ты хотела сказать? — запнулась о свои мысли Танька.
Нет! Пси-си-мистичной! Психологически симметричной с мистикой! Вот! — выдало Альтер Эго.
Чудесно. И ни одной таблетки от безумия в доме…»
— Разувайтесь, здесь чисто. Тапочки, надеюсь, есть? — доброты в голосе сопровождающей воспитательницы не наблюдалось. Чрезмерно толстая, закутанная в огромный серый меховой жилет поверх безразмерного коричневого плюшевого спортивного костюма, она дождалась, пока Мелл и Танька стянут кроссовки и, прямо в уличной обуви, прошествовала в темное нутро уходящего вправо большого коридора. Тапочек у девчонок не было.
— А вы почему не переобулись? — дерзнула вслед Танька.
— А мне — можно! — отрезала любопытство толстуха. — За мной идите.
* * *
— Нет, ты слышал, а?! — оператор ерзал в кресле от нетерпения.
— Ничего она им не сделает, — уныло прогнозировал техник.
— Но почему! Может же навести порядок!
— А это он и есть. Такая вот норма жизни.
— Хреновая это жизнь, — отозвался унылый комментатор.