Наверное, она к хренам счешет спину, но сейчас об этом не думает ни один из нас.
Я ее затрахаю.
Просто, бля, не слезу до самого утра, пока член не взмолится о пощаде.
И в награду меня ждет еще одна яркая вспышка оргазма: Йори растворяется в ней с тягучим проглоченным стоном, распластавшись на полу, как кающаяся грешница. Маленькая пошлая выдумщица, влажная от удовольствия, от напряжения. И этот вид заставляет меня выйти из нее, пока еще я состоянии соображать, что делаю.
Она тут же протягивает руку, снова сжимает меня ладонью, и начинает быстро дрочить, немного неумело, но старание компенсирует все огрехи. Это так приятно: видеть на себе ее пальцы, чувствовать влагу, предвкушать, как белая кожа вот-вот покроется мной.
— Хочу увидеть, как ты кончишь, Фенек…
От ее слов голова кругом, ее слова вплетаются в мое дыхание адским заклинанием, пока я как одержимый толкаюсь в ее узкую ладошку.
Черт! Я сейчас кончу.
Вселенная прекращает жизнь на мгновение, длинною в жизнь, а потом резко ускоряется, превращаясь в марафонца, идущего на последний в своей жизни смертельный рекорд
Кажется, я тоже слишком громко стону, когда первые спазмы прокатываются где-то в районе копчика.
Я кончаю прямо на ее живот и грудь: обильно, тугими рваными горячими струями. Напряженные мышцы продолжают выталкивать удовольствие. И я все еще трахаю ее в своей голове: всю во мне, мокрую и теперь уже абсолютно точно мою.
Глава пятьдесят первая: Йори
Наверное, даже первая ночь в доме Андрея, когда мы пытались делать вид, что держимся друг от друга на расстоянии «в условиях жесткого карантина» и даже первая ночь один на один с его дочкой, не были для меня такими тяжелыми, как первая ночь в его постели.
Не потому, что я привыкла спать одна и просто не знала, куда деть руки или ноги. Как раз с этим проблем не было: Андрей сразу «выделил» мне половину кровати и со всей возможной корректностью, которую только смог выдать мужчина с тяжелым характером, попросил не наваливаться на него во сне. Сказал, что чувствует себя некомфортно, если на нем лежат или прижимаются слишком тесно. Должно быть, в ту минуту у меня было очень несчастное лицо, раз он тут же предложил альтернативу — держаться меня за руку, пока кто-то из нас не уснет первым.
Так мы и легли: не в обнимку, как в романтических фильмах, не тискали друг друга, словно влюбленные подростки, а просто лицом к лицу со скрещенными на подушке руками.
И когда он уснул, я поняла, что эту ночь проведу совсем без сна, потому что хочу смотреть на него. Даже если он спит. Точнее, как раз потому, что спит, и не может помешать мне разглядывать его лицо, и разлет бровей, и редкие морщинки в уголках глаз. Если бы я могла рисовать — сделала бы сотню рисунков, или даже больше. Даже если бы утром услышала, что у меня не все дома.