Красный Рыцарь откинулся на спинку.
– Когда-то были только мы с Жаком, – сказал он.
Мэг взяла своего кавалера за локоть и вытащила из комнаты, помахав поверх головы Изюминки.
Та же тем временем подарила новоиспеченному герцогу поцелуй.
– Ты меня не запугаешь. Я рыцарь. Слышала, у тебя выдалась скверная ночь. У нас тоже.
– Вообще-то я выспался, как не случалось две недели. Ступай и приляг, женщина.
Она помотала головой.
– Не могу. Майкл назначил меня на эту вахту, и я дежурный офицер. – Она усмехнулась. – Дежурный офицер! По-твоему, я устану?
– Нет, – согласился капитан. – Как дела с чтением и письмом?
– Не очень, – поморщилась она.
Герцог показал на лежавшие рядом свитки.
– Видишь? Этим должны заниматься дежурный офицер и капралы, а большую часть работы делаем мы с Майклом. Нашим офицерам не обязательно читать и писать. Понятно?
Она отсалютовала:
– Так точно, милорд герцог!
Хихикнув, она вышла за дверь.
Вернулся сэр Майкл. Он повалился на стул.
– Давай, если можешь, – сказал он.
Герцог кивнул.
– Собери офицеров. Оставь Изюминку здесь – на нас могут в любую минуту напасть, и я хочу, чтобы дежурил надежный человек. Я знаю, что ты об этом уже позаботился, мне просто приятно снова напрячь мозги.
Сэр Йоханнес бранился, а сэр Милус выглядел на свои подлинные годы, но оба явились в доспехах. В сопровождении пажей они пересекли внешний и внутренний дворы, поднялись по двум лестницам и с лязгом, шаркая, пошли по коридору, который показался им чуть ли не длиннее, чем путь от Лиссен Каррак. Наконец они остановились у темных дубовых дверей, густо покрытых резьбой.
На страже стояли два нордиканца. Они воздели и сдвинули топоры, улыбнувшись в длинные бороды.
– Да здравствует император! – произнесли они хором.
Герцог, застигнутый врасплох, оглянулся и только после этого понял, что имели в виду его.
– Я тоже еще отчасти учусь, милорд герцог, – донесся из комнаты голосок.
Дочь императора сидела на дубовом стуле с низкой спинкой и отделкой из слоновой кости. На принцессе была длинная алая юбка и шелковая пелерина, которая, казалось, меняла цвет на свету – от багрового до бледно-зеленого. В волосах прятались три павлиньих пера, вуаль была из почти прозрачного шелка. Миндалевидные глаза напоминали густой черный бархат, а волосы блестели черной парчой в свете столь многих свечей, что помещение выглядело объятым пожаром. Герцог осознал, что каждая двойная пара свечей висит перед бронзовым зеркалом, которое множит и множит золотой, с кирпичным оттенком свет. Тот не был похож на дневной – скорее, напоминал предвечерний на исходе великолепного летнего дня.