Она предприняла вторую попытку:
– Милорд, я думаю, что ему хватит сил потопить флот.
– Когда ты называешь меня милордом, я понимаю, что тебе хочется что-то скрыть. Он друг? Один из твоих особенных друзей? – Граф осклабился, и офицеры отвернулись.
Гауз закатила глаза. Она обратилась к сержанту из тех, что охраняли большой зал:
– В темнице есть женщина. Приведи ее.
Гауз улыбнулась.
Сержант отсалютовал, взглянул для подтверждения на своего господина и зашагал прочь.
– Десять кораблей? – произнес Эдвард. – Как минимум. Через месяц озера замерзнут.
– Верить ли сообщениям о галлейцах в Мон Реале, сэр Эдмунд? – спросил другой мужчина.
«Эдмунд», – постаралась запомнить она.
– Хотелось бы мне сказать, что их там нет, – ответил сэр Эдмунд, – но у меня есть три рапорта, да и вон тот имперский офицер говорит, что в этом сезоне там нет этрусского флота. Вместо него – галлейцы. У них сильный эскадрон и до черта солдат – в этом сходятся все.
Граф откинулся на спинку и дернул себя за бороду.
– Почему? – спросил он. – Почему здесь?
Сэр Эдмунд покачал головой.
– Вне моей компетенции, – пошутил он.
Военные хлопали глазами.
– Нам лучше поскорее разобраться с этим Шипом и вернуться сюда, – проворчал граф. – Если тот мореец был прав и южане воюют с Северным Хураном, то мы участвуем.
Появились два стража с женщиной. Граф равнодушно взглянул на нее, потом на жену.
– Она виновна, – сказала Гауз.
Женщина оцепенела.
– Ты уверена? – Граф нахмурился. Он гордился своей справедливостью.
– Она убила при помощи герметизма. – Гауз повернулась и улыбнулась женщине, которая застыла от ужаса.
Она упала на колени.
– Ваша светлость… вы не знаете, что она мне сделала…
– Приведите ей священника, – распорядилась Гауз.
Граф отмахнулся.
– Я занят. К чему это все?
– Хочу показать тебе, на что способен Шип.
Мотыльки роились. Их были тьмы. Глядя на них, офицеры бормотали что-то себе под нос.
Пришел отец Пьер. Женщина плакала, и священник принял у нее исповедь. Он побледнел. Гауз махнула рукой.
Священник причастил женщину. Госпожи он боялся куда больше, чем Бога.
Гауз подошла к ней. Она возложила руку на ее склоненную голову и глянула на собравшихся за высоким столом мужчин, которые готовили свою ребяческую войну.
– Смотрите, – сказала она и подняла руку. – Именем высокого правосудия Севера, – произнесла она лишь с целью соблюсти формальности.
– Какой-то фокус? – осведомился муж.
Однако он снял ноги со стола и пригнулся, чтобы лучше видеть.
Она прикоснулась к силе женщины.
И пожрала ее.
Приговоренная превратилась в пепел – сразу и целиком. А пепел сохранял форму ровно столько, сколько понадобилось серебристому мотыльку для одного взмаха крыльями. Затем он рассыпался.