На лице Кронмира наконец проступила эмоция – удивление.
– Ладно. Это было сказано честно, господин чародей. Со своей стороны я ничего не гарантирую. Я простой наемник и работаю по контракту. Мы с герцогом не первый день сотрудничаем, и я согласился заниматься этим делом на определенных условиях. Кто император – мне безразлично.
Аэскепилес раздосадованно развел руками.
– Я-то думал, что вы приближены к герцогу и вхожи в совет!
Кронмир поднялся и закутался в плащ.
– Даже если и так, я бы вам не сказал. И если нет – не сказал бы тоже. Значит, лучше вообще ничего не говорить. Всего хорошего, господин магистр.
Он отошел от стола, а затем, взмахнув плащом, вновь вырос рядом с колдуном.
– В каких вы отношениях с университетом? – спросил он вдруг.
– Примерно в таких же, как вы с герцогом, – ответил Аэскепилес. – С той же ремаркой.
Кронмир рассмеялся. Аэскепилес подумал, что впервые слышит, как смеется этот шпион.
– Сам напросился, – признал тот. – Что с посланием?
– Незамедлительно, шпион.
Кронмир поклонился и вышел.
Аэскепилес потратил уйму времени, сбивая снег с капюшона, пока бестолковые слуги суетились вокруг его сапог.
– Будь ты проклята! – окрысился он на служанку. – Мне нужно видеть герцога Андроника.
Мажордом дворца Лоники отвесил низкий поклон.
– Магистр, великий герцог находится с деспотом в палате посольств.
Дворец Лоники во многом являлся зеркальным отражением Великого дворца Ливиаполиса – великолепные мозаичные потолки, золоченые колонны; покои, полные мебели, инкрустированной бриллиантами и слоновой костью. Но все устроено по меркам земным – сам дворец был не больше харндонской ратуши, а слуг насчитывалась всего сотня. Кроме того, в силу сравнительного богатства герцогов Фраке меньшие размеры дворца означали, что печи в исправности, полы нагреваются, дымоходы труб в альбанском стиле чисты и тепло просачивается даже в наружные коридоры, а пребывание в главных покоях трех основных этажей поистине приятно.
Придворный мажордом проводил магистра по двум величественным лестницам в большой зал, где было темно, зато теплее, чем снаружи. Они молча шагали по прогретым мраморным плитам. В тишине Аэскепилес различал далекий рев огня в подвальных печах.
Они миновали низкий арочный коридор, после чего мажордом постучал в маленькую мозаичную дверь. Красивый юноша, открывший ее, глубоко поклонился.
Аэскепилес вошел в комнату, обшитую деревянными панелями, где каждая из них являла иллюзию себя самой, но распахнутой, и были как бы видны шлемы, секстанты, рисовальные кисти, кинжалы и свитки – мужская фантазия об идеальной коллекции, запечатленная в красивой резьбе, слоновой кости и золоте. По сути, это было факсимиле императорского кабинета Влахернского дворца.