Аэскепилес считал эту поделку воплощенной вульгарностью, но она, ненавистная, всякий раз притягивала его взор.
Герцог Андроник и его баловень-сын восседали за великолепным столом из северной вишни, бивня мамонта и золота, на стульях слоновой кости. Они играли в шахматы. Фигуры были мастерски вырезаны из кости амронта и редкой черной кости.
– Аэскепилес! – воскликнул Андроник с радушием откровенно фальшивым.
Придворная политика истребила в герцоге человеческие чувства, и его отношение к чему бы то ни было угадывалось с превеликим трудом.
Деметрий, которого не допускали ко двору, презрительно нахмурился при виде мага. Он своих чувств не скрывал.
– Мы играем в шахматы, – сказал он. – Почему ты не уважаешь нашу личную жизнь и не приходишь в удобное для всех время?
Слова были вежливы, но посыл – ни в коей мере.
Общегородскую нелюбовь к Деметрию Аэскепилес презирал.
– Милорд, я не стал бы вторгаться, но у меня есть две новости. Во-первых, боюсь, что я сомневаюсь в лояльности Кронмира – шпиона.
– Согласен, он себе на уме, – ответил Андроник. – Но это входило в сделку. Он обладает рядом замечательных способностей.
Аэскепилес уселся за стол.
– Он заявляет, что может в любое время убить Красного Рыцаря, но не выдает своих методов и источников.
Герцог Андроник заметил почтовый футляр дворцовой расцветки и потянулся за ним.
– Порой мне кажется, мой герцог, что вы мне не вполне доверяете, хоть я и был в числе инициаторов нашего общего восстания. И несмотря на то что я вручил вам императора. – Аэскепилес выхватил у герцога футляр и силой шепота и мысли поднял его повыше, под потолок. – Милорд мой герцог, я тоже содействую вам ради выгоды, и мне сдается, что моя выгода учитывалась не часто. У меня есть определенные цели. Я хочу ознакомиться с положением дел.
Герцог Андроник скрестил руки, как муж, который ссорится с женой.
– Все?
Тем временем его сын уже обнажил короткий меч.
– Не угрожай нашему гостю, – сказал ему герцог.
– Он старый бесполезный козел. Я могу его выпотрошить, и всем станет лучше.
Великолепный меч Деметрия – вороненый, позолоченный, с изображением сцены распятия – в мгновение ока осыпался ржавым прахом. Осталось лишь золото – на краткий миг; затем все окончательно распалось и покрыло пол грязно-оранжевым снегом.
Деметрий выронил рукоять, как будто ржавчина была заразна.
– Ах ты, сволочь, – выдохнул он.
– Ваш сын – единственная и величайшая помеха нашему делу, – сказал Аэскепилес, надежно заткнув юнца еще одним небольшим заклинанием. – Его даже твой народ ненавидит.
Андроник пожал плечами.