Откровенная капитуляция капталя не столько нарушила, сколько всколыхнула тишину.
– Сьер де Рохан отлучен от двора на период Рождества, – продолжил король. – Как и леди Мэри.
Резкий вдох королевы прозвучал внятно, как щелчок сорвавшейся арбалетной стрелы.
Часом позже она набросилась на мужа:
– Милорд, два моих рыцаря мертвы, а вы изгоняете со двора моего лучшего друга? Да еще в Рождество?
Король сидел спокойно, сложив на коленях руки.
– Прости, любимая. Иногда дипломатия важнее правды – такова королевская участь. Галлейцы должны увидеть, что я беспристрастен…
– Так-то уж и должны? – вспылила она. – Почему бы не удалить их со двора, обнять Тоубрея, а капталя отправить домой – пусть плывет и больше нам не докучает?
Король медленно кивнул.
– Любимая, сказать тебе жестокую истину? – спросил он. – В весеннюю кампанию мы выстояли только благодаря рыцарям капталя. Дело решили триста закованных в сталь копейщиков. Без них я бы, наверное, погиб у Лиссен Карак, а это королевство раскололось бы надвое, а то и хуже. Я боюсь отправлять его домой. А он говорит, что послан Богом…
Она встала.
– Он бредит… все это ему нашептывает какой-то лживый демон. Он замечательный рыцарь, но ходит другими, не нашими, путями, а его люди – особенно новые – только и знают, что травят меня ядовитыми речами. Муж мой, у меня никогда не было любовника – только ты. Знай это. Знай, что они клевещут на меня денно и нощно.
Она тяжело дышала. Ей никогда не было так одиноко, и ее подмывало сыграть на своей беременности, но она помнила слова Диоты о том, что большинство выкидышей случается в первые три месяца. Она хотела предъявить королю округлившееся чрево – факт, а не предположение и катастрофу. Однако слухи о ее неверности были подобны яду, который отравляет дитя.
Он отвернулся.
– Он быстро согнул Тоубрея.
Королева склонилась к нему.
– А кончит тем, что согнет тебя и объявит себя королем, – сказала она.
Он помотал головой:
– Моя власть прочна. Сейчас мне нельзя выказывать слабость.
Дезидерата умолкла. Она была сама не своя от злости, и с губ чуть не сорвалось: «Если ты не можешь выказать слабость, значит, ты слаб».
Через час, еще пылая от ярости, она шагала под старым залом по длинному коридору в обществе Бекки Альмспенд. Леди Мэри находилась у отца и была недоступна.
– Ваше величество, вы уверены, что это разумно? – спросила Альмспенд.
– С меня довольно разума, – ответила королева.
Они миновали Зеленого человека на стене и камень, посвященный леди Тар. Затем дошли по коридору до места, где камни были холодны, и на этот раз задержалась Бекка. Она погладила почти стертую резьбу, потом – еще один камень с едва видимым начертанием.