Володя представил себе, как Оля чистит туфли пастой, как паста, извиваясь, лезет из тюбика, и засмеялся.
— Чего ржешь? — обиделась Оля. — Что смешного нашел? Сам-то вырядился? Пугало, на грузчика похож, а туда же, насмехается! Включи свет.
Володя, чувствуя себя виноватым, подчинился без слов. Потом сел, но не рядом с Олей, как намеревался ранее, а напротив, и стал совать палец в розетку, привинченную к столу.
— Что ты делаешь? — всполошилась Оля. — Вот стукнет тебя электричеством, будешь знать!
— А его тут и не было никогда, электричества, — небрежно ответил Володя. — Так, видимость одна! Ни одного опыта за всю учебу не поставили. Ты думаешь, в шкафах приборы? Декорация, как в театре, вот и все!
Оля наморщила лоб, вспоминая, ставились ли какие-нибудь опыты самими учениками, но, видимо, не смогла вспомнить и потому неожиданно сказала:
— А у тебя ногти грязные!
— В смоле, — ответил Володя и спрятал руки под стол.
Тут, заставив их вздрогнуть, неожиданно и где-то совсем рядом грянул духовой оркестр Алика Окладникова, — грянул и тут же смолк.
— Репетируют, — сказала Оля, вставая. — Пойду к Таиске сама, а то дождешься ее, как же!
— Я тут посижу, — ответил Володя.
— Сиди!
Оля дернула плечиком и ушла.
Оставшись один, Володя положил голову на руки и задумался. Десять лет он, сидя за партой, ждал этого вечера, десять лет шел к нему, пришел, — а радости не чувствовалось почему-то. Наоборот, предчувствие позора мучило его. «Ведь из-за красной рубахи все, — с горькой откровенностью думал он. — Фактически тряпка, нету — и хрен с ней, — а вот… Нет, далеко мне до настоящего мужика! Пустяками голову себе забиваю!» Он со злостью рванул «молнию», но она была вшита крепко, отец любил добротные вещи, их красота была для него на втором плане, а моды он не признавал вообще: «Бабьи выдумки».
— Моркве почтение! — весело сказал кто-то. — Сидит, печален, недвижим… или как там? Удалился от мирских забот, мирских соблазнов! Ольку ждешь? Я видел, она улицу перебегала…
Сережа Лускарев, одноклассник, улыбаясь во весь рот, похлопал Володю по спине, но почувствовал неладное, посерьезнел и присел рядом.
— Ты чего, Володь? В трансе?
— Да нет… — Володя поднял голову и отвернулся. — А я и не заметил, как ты сюда проник.
— Как всегда: через окошко, в зубах финский ножик, а под мышкой мешок для барахла, — подмигнув, ответил Лускарев и пододвинулся ближе. — Ты куда решил податься?
— Не знаю пока, — ответил Володя. — Везде стаж нужен, а куда зря не хочется, нечестно как-то! И смотря какую характеристику еще дадут. Не знаю. А ты?