Так что когда Гамилькар почувствовал, как в ее списке процессов
появились искажения и выбросы, он переключил эхо на камеры и подключился
к каналу западных ворот. Два человека, ожидают. Они были людьми из дикой
природы. Пришли пешком? Карма уже просканировала их тела несколько раз.
О. У них не было эхо, не было ЛМА. Неудивительно, что они невидимы для
большинства ее систем. Они пытались физически поговорить с вратами.
Примитивы. Редкость. Примитивы в основном вымерли в первые две декады
Эпохи Распада, прежде чем необходимость микроклиматов стала
общепринятой. Карма не любила людей без эхо. Она не могла читать их
разум.
Дикари. Один даже в шкуре животного. Да. Они заслужили безраздельного
внимания центрального админа. Гамилькар Панде субвокализировал команду и
его эхо отправило запрос Карме на использование микродронов для слежки.
Одобрение Кармы было мгновенным. Разумеется, в недрах ее машинерии
алгоритмы вычислили его общественный статус, историю запросов,
намерения, и остальной мириад переменных, ведущих к вероятным исходам,
но это были вычисления бога, скрытые в секундном тике, и Гамилькару
казалось, что он стал частью большого, великолепного замысла,
продолжением ее воли. Помнить о том, что у нее не было ни воли, ни
желаний, было непросто.
– Впусти их, – сказал Панде в воздух. – Следи за ними. Суммируй отчеты и
присылай все выделяющееся каждые три часа. И проведи оценку для
Вмешательства Человека. Они приматы. Могут не понимать, как мы здесь
работаем.
– Как пожелаете, шериф, – сказала Карма.
Иногда у нее было чертовски странное чувство юмора.
Город был спланирован хорошо. Успокаивающая обстановка, шелестящие на
ветру листья, чистое небо, бескрайние горы, что видны со всех сторон.
Гурунг уверил, что воздух полон микроскопических нанотехнологий,
борющихся за правое дело в спектре за пределами человеческих чувств, и
что по безопасности Катманду был в первой десятке городов. Люди гуляли
по усаженным деревьями бульварам, глаза их были рассеяны, они
реагировали на невидимые вещи, их губы шевелились, но вокруг царила
странная тишина, будто слова уносил невидимый ветер.
– Они говорят с эхо, – постучал себя по голове Гурунг. – С ним же они
видят, слышат и чувствуют. Нас они не замечают.
У Мелека Ахмара возникло искушение запустить по улице горсть воздуха,
разметать этих погруженных в себя полулюдей, погнать их кувырком. Он
раскинул щупальца сферы искажения, пытаясь отыскать чужую силу.
Наверняка же в центре такого грандиозного поселения скрывается джинн?
Или его соплеменники настолько увяли, пока он был в забытье? Это не
слишком заботило Мелека Ахмара. Он одинаково презирал джиннов, людей и
все, что располагалось между ними. Он был уникален. Именно это и
означало быть