— Он — тоже Благовестов. Глеб рассказывал, что после смерти родителей Благовестовы оформили опекунство, и он три года жил в их семье.
— Это понятно, — сказал Вячеслав Алексеевич. — Денег дал?
— Дал. Мы сразу жратвы купили. Ну и, конечно, выпить.
— Старик сильно пил?
— У-у-у-у! — протянул Шнырь. — Мне за ним не угнаться. Куда мне! Интеллигенция!
— Часто бывали у Благовестова?
— Только раз и сходили.
— Куда еще вас водил с собой Велембовский?
— Пошли мы с ним на Пасху подхарчиться на Ваганьковское кладбище…
— На кладбище подхарчиться? — удивилась Дайнека.
— А ты и не знаешь? — Шнырь удивился еще больше ее. — В родительский день и на Пасху на каждой могилке еда лежит, а где и стопарь с водкой.
— Это ясно. — Вячеслав Алексеевич вернул его к теме. — Что было дальше?
— Глебушка пошел на могилку к родителям, сказал, лет десять у них не был. Как тогда на Пасху сходил, так и зачастил. Недели не проходило, чтоб не побывал на могилке. Я сяду на парапетик возле Есенина и жду. Глебушка сначала к родителям зайдет, потом — на могилку к деду. Ходили всегда вечером, так меньше народу. Бывало, охранники закроют ворота, и мы выйти не можем. Сколько раз с ними ругались. Один раз нас даже побили. Так мы потом через забор уходили.
— Значит, Благовестова больше не навещали?
— Зачем? Мы с Глебушкой все лето на побрякушки харчились. Продаст какой-нибудь дурынде монетку, она ему — тыщу. Это ж два литра водки, да еще на закусь хватает. Ну а ежели на спирт перевести…
Вячеслав Алексеевич выразительно посмотрел на дочь. Она тут же оправдалась:
— Я, между прочим, просила его не покупать водки.
— Короче, летом не бедствовали, — подвел черту Шнырь.
— Что еще можете рассказать?
— Так нечего больше рассказывать. Убили Глебушку — мне теперь голодно.
— Зачем же вы тогда из больницы сбежали? Там — чистая постель, еда и лечение.
Шнырь быстро отвел глаза и посмотрел в окно:
— А это уж мое дело. Про старика спрашивайте, а ко мне в душу не лезьте.
— Да нет… Просто интересно. — Помолчав, Дайнека задала новый вопрос: — И где вы были той самой ночью?
— Какой такой ночью? — испуганно вскинулся Шнырь.
— Когда убили Велембовского.
— А ты зачем такие вопросы мне задаешь?! Я здесь ни при чем! Меня в доме не было! — С каждой следующей фразой Шнырь говорил все громче и громче, в конце концов перешел на крик: — Убийство пришить мне хочешь!
— А ну заткнись! — Вячеслав Алексеевич схватил Шныря за грудки: — Не смей кричать на мою дочь!
Он жалобно захныкал:
— А что она?..
— Все! — Вячеслав Алексеевич отпустил Шныря и протянул ему деньги. — На! Возьми!