Пули с грохотом сыпали по деревьям, летела отбитая кора. На шершавых стволах то тут, то там вспухали белые оспины.
Вадим задыхался. Никандрыч не казался ему таким же легким, как тогда, у землянки. Силы убывали с каждым метром, и Ежов тяжелел и давил на плечо.
То, что происходило, было до странного знакомо, и возникало впечатление, что уже однажды он это переживал.
«Чушь какая-то», — гнал от себя назойливую мысль, но почти сразу догадка иглой кольнула его — сон! Он видел во сне нечто похожее, ночуя в ежовском подвале. Что именно снилось, он не помнил, но, кажется, и ночь… и стрельба. И тяжесть человека…
«Однако», — изумился он совпадению и в следующую минуту, продираясь сквозь колючие заросли, начисто забыл об этом.
* * *
В общей атаке Солдат участия не принимал и, крадучись, огибал поляну с тыла, стараясь двигаться как можно тише.
Перестрелка смещалась в сторону, однако идти, как на параде, в полный рост, он не рискнул — стрелок из рабов не так уж безнадежен и запросто срежет очередью на звук шагов.
Но выстрелы стихли, а там, где, по его предположениям, отлеживалась братва, зло застрочили автоматы.
Дальше двигаться и вовсе пришлось по-пластунски; не ловить же дуриком пулю от своих…
Солдат подобрался ближе к землянке, внимательно осмотрел местность и обнаружил только лежавших. Проверять, живые рабы или уже покойники, времени не оставалось. Он ударил хлестко, не жалея патронов, перекрестил очередями тела и закричал во всю глотку:
— Не стреляйте, свои!
Какой-то нервный придурок из братвы все же тронул курок, и очередь загудела в воздухе.
— Кто стреляет?! — заорал он. — Убью! Это я, Солдат.
В ответ — тишина. Он подскочил к лазу, тронул ногой скрюченного раба. Мертвый.
Пока повеселевшая братва собиралась, он успел насчитать еще троих мертвецов, после сел на колоду и закурил.
Из темноты появился Слон, и голос его, непривычно дрожащий, спросил:
— Сколько их?
— Здесь четверо, — помедлил с ответом Солдат. — Все «двухсотые».
— Какие? — вытянулось лицо у подошедшего к ним Чекмарева.
— Готовые, значит.
— И я троих прищучил. Выходит, уже семеро, — подвел черту Слон и заткнул за ремень нож. — Где оставшиеся?
— Будем искать. Многих, думаю, на поляне найдем. Но кто-то наверняка сумел добежать до леса.
— Берите фонари, — подумав, сказал Слон. — И пока не притащите сюда труп последнего, не возвращайтесь.
Луч фонаря высвечивал кусты, ощупывал землю, перескакивал с сосны на сосну. Держа наготове автомат, Чекмарев настороженно озирался, прислушивался к любому постороннему звуку, шумели ли ветки или падала перезревшая шишка.