Хозяин повернулся и отстранил с прохода жену. Подросток мышью шмыгнул во двор.
— Идемте в избу.
Из-под ног разноцветными брызгами сыпанули куры, басовито и хрипло, высунувшись из конуры, забрехал лохматый пес.
Хозяин поднялся на крыльцо под навес, зашел в сени.
Замок на входной двери начисто отсутствовал, и его заменяла деревянная щеколда. В темные сени свет проникал через крошечное оконце.
Пол в избе был земляным, но чисто выметенным. Напротив дверей, в красном углу, висела икона, и хозяин привычно перекрестился на нее.
Протасову показалось странным, что он касался лба двумя пальцами. Не православный он, что ли?
Сам-то он последний раз осенял себя крестным знамением лет десять назад. Точно, в соборе во время венчания! И, как остальные, складывал в щепоть три пальца…
Обстановка богатством не отличалась. Слева, у стены, стояла русская печь, занавешенная сверху, на полатях. Выскобленный до желтизны дощатый стол возле окна, лавки у стен. Широкая хозяйская кровать в соседней маленькой комнате скрыта от посторонних глаз занавеской, огарок свечи в плошке на подоконнике.
— Варвара… — выразительно посмотрел на жену хозяин, и та, поняв с полуслова, вышла в сени.
Вернулась с охапкой старых шуб, свалила ворох к печи и стала расстилать.
— Мотька, за дровами, — приказал отец.
Мальчишка вьюном выскочил за дверь.
Когда хозяйка расстелила на полу тряпье, Протасов осторожно опустил Ольгу. Варвара накрыла ее шубой, и в ознобе она с головой закуталась в пушистый мех.
— Агафью бы позвать, а, Никодим? Огнем горит…
— Успеется, — весомо ответил бородач. — Сначала к старшине.
— Я бы хотел прояснить ситуацию, — начал Иван, но смолк…
— Не мне. Ему расскажете как есть.
Подойдя к двери, снял с крючка меховой малахай и натянул на голову.
* * *
Не прошло и получаса, как они переступили порог в доме Никодима, а поселок уже гудел, как встревоженный пчелиный улей, и весть о чужаках мгновенно облетела дворы. И стар, и млад, побросав работу, собрались к дому старшины, стоявшего по соседству с церковью.
Еще издали, следуя за Никодимом, — позади с криками бежала ватага ребятишек, — Протасов обратил внимание на людское столпотворение и чувствовал, впрочем как и остальные, себя неуютно под обстрелом любопытствующих глаз, невольно оказавшись в центре внимания.
Дорогу им заступил плюгавый мужичонка с куцей козлиной бородкой, в меховой шапке и коротком пальтишке, которое Протасов сразу окрестил зипуном. Он был далеко не молод, лицо напоминало высосанный сморщенный помидор, а водянистые глазки бегло ощупывали незнакомцев.