Стояло холодное утро. Серые облака обложили небо, в воздухе висели хлопья густого тумана. На берег накатывались волны, и шумела, раскачивая голые ветви, ива, к стволу которой была привязана моторка.
Ветер мимоходом прогулялся по реке, и на воде появилась рябь.
Зевнув, Протасов машинально глянул на переливающуюся зыбь и не поверил глазам. Он встряхнул головой, закрыл глаза и снова открыл, но видение не исчезало — в черной воде купалось неровное отражение креста.
Он вскочил. Тотчас испуганно пискнул детский голосок, и невесть откуда взявшаяся девчушка в темном платке и длинном, до пят, сарафане побежала прочь от берега.
От неожиданности он потерял дар речи…
Ветер завернул на берег, порывами развеял последние напоминания о тумане, и, обомлев, Протасов пробормотал:
— Не может быть.
Его глазам открылся холм, и на склоне, спускавшемся к берегу, теснились… домишки, дымили печные трубы, и во главе маленького поселка в десяток дворов, подпирая хмурое небо крестом, высилась церковь.
Кто-то тронул его за рукав.
— Видал? — возле него стоял Иван. — Неужели все?..
— Откуда взялась эта деревня?
— Почем я знаю? Как здорово, что не проплыли мимо и пристали именно здесь… Буди Вадима…
Растолкав сонного Юрченко и не дожидаясь, пока он толком продерет глаза, они забрали из лодки больных и поднялись к подножию холма.
Единственная улочка тянулась вдоль добротных бревенчатых домов, упираясь в церковь, и на ней было безлюдно, не считая рыжих кур, копавшихся в куче навоза.
— Куда это мы попали? — вертел головой Вадим.
Они миновали высокую ограду, в щелях которой просматривался огород и дом с хозяйственными постройками. Тесовые ворота открылись, и на дорогу вышел кряжистый мужик в пуховом свитере, в сапогах из грубой свиной кожи, явно не фабричного производства. Лицо его было обветрено, и глубокими морщинами изборожден низкий лоб. Глаза утонули под кустиками выцветших бровей, рот терялся в окладистой рыжей бороде.
Из ворот выглядывала моложавая женщина с приятными чертами лица, никогда не знавшего косметики, в наглухо повязанном платке и самотканом мешковатом платье, скрадывающем фигуру. Со двора, спрятавшись за матерью, с любопытством смотрел мальчишка лет десяти.
Бородач настороженно смерил их взглядом, повернулся к церкви и перекрестился:
— Исусе Христе…
— Здравствуйте, — вкрадчиво улыбнулся ему Вадим. — Не пугайтесь нас. Мы люди мирные, вреда не принесем. Сами нуждаемся в помощи.
Бородач слушал и не сводил глаз с Ольги, которую держал на руках Протасов.
— Нам нужна ваша помощь, — повторил Вадим, сгибаясь под тяжестью Никандрыча.