Кто-то посторонний, высвечивая стены лучом фонаря, шел по проходу.
— Сюда, — позвал совсем молодой голос.
Луч сверкнул в глаза и ослепил Вадима.
Придерживая рукой фуражку, в проем протиснулся лейтенант милиции, выбравшись в комнату, посторонился, пропуская второго милиционера, и окинул помещение долгим взглядом.
— Ишь как обустроились, — произнес уважительно лейтенант и прошел к столу. — То-то мне жалобы сыплются — бомжики прижились в подвале. У них там и свет, и водку там же лакают. Того и гляди, подпалят дом. Думаю, как?.. На моем участке — и нежелательный элемент? А выходит, правда!
Все это больше относилось к его напарнику — сержанту в серой полевой форме и берете, заломленном на бритый затылок. На груди его желтел металлический жетон «ППС», никелированные наручники позванивали на портупее.
Лейтенант хозяйски сел на кровать, положил на колени кожаную папку, поигрывая «молнией» и раздумывая: открыть ее или пока не стоит?
— Документики имеются?
— Пожалуйста. Вот и трудовая книжка, удостоверение ударника труда.
— Так ты ударник? — хохотнул сержант, гася фонарь. — А прописку имеешь?
— Прописки нет.
— Значит, придется пройти с нами, — подытожил лейтенант. — А у тебя? — он строго посмотрел на Вадима. — Бли-ин… а куда его с такой физиономией? Поди, не примут?
— Нам-то какая разница? — возразил сержант, обшаривая углы. — Наше дело солдатское. Сказали доставить — доставили! Галочка есть. Если не нужен, помдеж[2] сам отфутболит.
— Пошли, — лейтенант встал и сунул папку под мышку. — На месте разберемся, что вы за птицы.
В тесной — шаг на три — камере со стенами, отделанными под «шубу» цементным набрызгом, набилось восемь человек. И дышать из-за испарений было нечем. В рассеянном свете лампы, упрятанной за стальную сетку, клубился сигаретный дым, расстилаясь рваными слоеными клоками. Вентиляция не работала, и человеческое дыхание, смешавшись с вонью протухшей мочи, разившей от пластиковых, выставленных у дальней стены бутылок, и потом, образовывало нестерпимое зловоние, и крупные капли конденсата зависли на сыром, в подтеках и разводах, потолке.
Вытянув ноги на замусоренном полу, Ежов спал. Соседи его шумели, обсуждая перипетии жизни, непонятно за какие провинности забросившей их в эту камеру, иные курили одну за одной, кто мрачно пялился в серые набрызги, обдумывая свое…
* * *
В райотдел их привезли на «воронке», дребезжащем на каждой кочке. Лейтенант открыл дверь собачника с зарешеченным окошком, буркнул: «Следуйте за мной»; войдя в серое кирпичное здание, поднялся на первый этаж к стеклянному окну с надписью по трафарету: «Дежурная часть», сразу за которым стоял пульт и сидевший за ним капитан с кем-то ожесточенно ругался по телефону, сунулся в обшитую темной рейкой дверь с табличкой: «Посторонним вход воспрещен».