Следом, с сумками на плечах, в салон поднялись пятеро камуфлированных парней, все как на подбор — бритоголовые, крепкие, лениво работающие челюстями. И в сумках их, Вадим в этом был абсолютно уверен, лежал тот же груз, что у Слона.
Слон зашел последним, до этого переговариваясь и получая последние инструкции от бизнесмена, сделавшего вчера столь заманчивое предложение, что отказаться было невозможно. Он даже заглянул в автобус, но интерес проявил лишь к рыжебородому. А после уселся в поджидавший его «Мерседес» и умчался.
Закрыв дверь, водитель тронул автобус. Впереди завыла, замаячила синими и красными маячками гаишная «девятка», сопровождавшая «Икарус». Под ее прикрытием, игнорируя встречные светофоры, они покинули город.
На окраине «девятка» развернулась и, выполнив миссию, укатила назад в Красноярск.
* * *
К ночи, едва солнце закатилось за макушки деревьев, заметно похолодало. Неясно, сказывалось ли приближение к северным широтам, или ночами зима еще наведывалась в эти края, прибивая землю последними заморозками…
Откинувшись на мягкую спинку кресла, Вадим нажал кнопку подлокотника и опустил ее. Так было гораздо удобнее, и из тревожной, прерываемой рывками автобуса дремоты он незаметно перешел в беспокойный сон.
В пяти километрах от затерянного в дебрях сибирской тайги поселка промысловиков с романтическим названием Таежный, водитель по указанию Махова съехал с дороги на узкую просеку и через несколько километров уперся в тупик.
Дальше дорога обрывалась. Впереди неприступной стеной шумел молодой ельник.
— Вот и приехали, — проговорил Махов и хотел встать, но не смог. Мешали наручники. Кивнул в окно. — Отсюда прямиком километров двадцать будет. А потом придется по зарубкам.
Дверь открылась, и Слон ступил с подножки на землю, потянулся, разминая затекшие суставы.
«Хорошо как!» — вдохнув полной грудью лесной воздух, подумал он.
Как давно он не отдыхал по-настоящему, не с бутылкой пива в компании визжащих проституток, оглушенный ревом музыкального центра, от басов которого сотрясаются стены, а так, просто, под успокаивающий шелест листьев и далекий перестук дятла. Дышал и не мог надышаться воздухом, пахнувшим хвоей и древесной смолой, что сбегает прозрачными липкими каплями по отслаивающейся коре сосен, а не городским дымным смогом, в котором и выхлопная гарь, и сигаретный дым…
Но не для развлечений он приехал сюда и не на уик-энд. Подавляя в себе сентиментальную слабину, он вновь превращался из обычного молодого парня в прежнего Слона — жесткого, а порой и жестокого, не терпящего возражений, привыкшего повелевать людьми.