мейделе, заходи скорее.
– Извините, госпожа Майзельс, просто я не знаю, к кому обратиться…
– Садись к печке, деточка, погрейся.
Прохожу в комнату. Весь дом пропах мясом. В животе тут же начинает бурчать, а зубы заостряются. Застываю, точно вкопанная. Нет у меня к себе доверия.
– Наверное, мне лучше идти… Простите, что побеспокоила.
– Наришкейт. Рассказывай, что случилось.
– Моя сестра застала в доме медведя, – выпаливаю я.
– Ой-вей из мир! Горе-то какое! – восклицает госпожа Майзельс.
– Нет-нет, с Лайей всё в порядке, она забралась на дерево и подождала, пока медведь не ушёл. Я застала её трясущейся, точно в горячке. Отправилась на реку за водой, а когда вернулась, дом был пуст. Попыталась отыскать следы и… – Голос у меня срывается. – Наткнулась на чужих мужчин в лесу. Не знаю, кто они. Говорят, будто ищут тятю. Они страшные. Что, если это они свели Лайю? Сказали, что якобы видели её в лесу. Могли и соврать. Вдруг это они убили Женю? Вот я и решила поговорить с кем-нибудь из кахала. Уже сбегала и к Дониэлю Хаймовитцу, и к ребе Боровитцу. Никого не застала.
– Хашем ишмор![47] А как они выглядели, те мужчины-то?
– Похожи на хасидов, вроде моего тяти. Но дело в том, что Лайя в бреду упомянула о Жене. Я её не поняла. Может, я ошибаюсь и Лайя сбежала с одним из этих Ховлинов, однако она была слишком слаба, чтобы идти самостоятельно. Кахал охотится на медведя. Боюсь, как бы сестру не пристрелили по ошибке.
– Не тараторь, детка, а то я тебя почти не понимаю. Сядь-ка и покушай немного. Да, эссен. Меня вот вкусненькое сразу в чувство приводит. Назад тебе возвращаться смысла нет. Здесь ты в безопасности. Мужчины скоро вернутся. Ничего, небось и с этими твоими чужаками разберутся. Нит гедайгет, мейделе, не унывай, не перепутают они девочку с медведем. Глядишь, и сестрицу твою найдут, положись на них. А теперь ша, успокойся. Больше ты ничего сделать не можешь.
– Нет, я должна! – вскакиваю. – Лайя моя сестра! Я несу за неё ответственность. Я уже подвела родителей, и она… она начала встречаться с гоем. Всё пошло наперекосяк, а ближе Лайи у меня никого нет.
– Либа, – госпожа Майзельс твёрдо берёт меня за руку. – Я запрещаю. Гот ин химмель![48] Сколько тебе лет?
– Почти восемнадцать.
– То бишь семнадцать. И ты живёшь одна в лесу с сестрой? Ей шестнадцать, если память мне не изменяет?
– Почти.
– Уж и не знаю, о чём только думали ваши родители, оставляя таких девчонок. Ребе там у них или не ребе, но вот что я тебе скажу, деточка: семнадцатилетней пигалице такое бремя не по плечу. Не следовало им оставлять вас одних в лесу, да ещё в такие смутные времена.