– Нет-нет, со мной всё в порядке. Пожалуйста, простите, что побеспокоила вас ночью. Я не хотела никого пугать, просто сильно тревожилась за сестру.
– Разумеется, детка, разумеется. Просто я так к тебе привязалась, ну, ты понимаешь. Думаю, случись что с тобой, не только моё сердце будет разбито. – Она показывает глазами на Довида.
– Умоляю, помогите моей сестре… – отрывисто говорю я. – Не знаю, что с ней.
Госпожа Майзельс склоняется над Лайей. По комнате, словно живые, порхают белые пушинки. Всхлипывая, опускаюсь на лавку. Ко мне тут же подсаживается Довид.
– Либа, тебе нехорошо? – Он оглядывается на мать, потом снимает пальто и набрасывает мне на плечи. – Что с тобой, Либа?
– Я должна найти перо.
– Перо? Да тут везде перья!
– Не помню, куда его положила.
– Матушка, она, кажется, бредит.
– В такие уж смутные времена мы живём, Довид, – качает головой госпожа Майзельс.
– Но что мне делать, мама?
– Полагаю, Либа перенервничала. Заберём-ка их обеих к нам. Там мне сподручнее будет за ними ухаживать. А к Лайе мы вызовем доктора.
Довид снимает с огня закипевший чайник.
– Я заварила чай, – сообщаю.
– А ты уверена, что это можно пить? – Довид подозрительно принюхивается.
– Это для Лайи. Целебный отвар. – Тру лоб, потом прижимаю пальцы к вискам.
Матушка говорила, что если потребуется вызвать лебедей, то нужно просто взять в руку перо. Где оно? Куда я его сунула?
– Тогда ладно, – кивает Довид.
Он наливает две чашки и относит одну матери.
– Ложку, кетцеле[50]. Захвати ложку, – просит она.
Но и из ложки напоить Лайю не получается. Вторую чашку Довид подаёт мне. Горячий пар согревает лицо, однако руки так трясутся, что я едва её не роняю. Довид забирает у меня чашку.
– Ну, поехали домой, дети, – говорит госпожа Майзельс.
Довид заворачивает Лайю в одеяло и подхватывает на руки.
– Что ты делаешь? – вскидываюсь я.
– Мы едем домой, мейделе, и вас с собой забираем, – отвечает госпожа Майзельс. – Доктор осмотрит вас обеих. Где это видано, чтобы две девочки жили одни в дремучем лесу? Кто-то должен взять руководство в свои руки.
– Нет! Нам нельзя уезжать! Мы должны… мне нужно…
Умолкаю, не зная, как им объяснить. Про Фёдора и Ховлинов, про медведя и чужаков в лесу, про лебедей. А куры, корова, коза? Кто их покормит, подоит? Кто присмотрит за домом? Голова пухнет от мыслей. И тут силы покидают меня. Может быть, оно и неплохо, переложить груз забот на других? Хоть на денёк-другой.
Довид выносит Лайю из дому и возвращается за мной. Встаю, целую госпожу Майзельс в щёку и бреду к двери. Но Довид подхватывает меня на руки с такой лёгкостью, словно я тоже вешу не больше перышка или вообще невесома.