– Это его лошади, – резко ответила Агла. – Он не обязан их одалживать.
– А почему ты его вчера вечером не спросила? Обо всем?
– Это его ответы. Пусть не делится, если не хочет.
– Но почему ты?..
Агла повернулась к дочери, и, к своему испугу, Гита увидела сломленную женщину.
– Потому что я его жена, – прошептала она. – Я – его. Он мой хозяин, он твой хозяин. И если он решит, что со мной больше возни, чем пользы, что тогда? Он может меня вышвырнуть, и я останусь ни с чем. Что-то достаться мне может, только если он умрет, а он этого пока делать не собирается.
Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться.
– Поэтому я буду жить, и он будет жить, и мы вернемся домой, и не приедем на этот дурацкий хутор еще лет десять, а может, и никогда. – Она шагнула к дочери и положила руку ей на плечо. – Ты найдешь себе хорошего мужа, уж я-то за этим прослежу. Кого-нибудь, кто тебе понравится. И тогда ты уедешь, и все это перестанет тебя заботить. А я буду держать твоего отца в узде. До сих пор я справлялась.
У Гиты задрожали губы.
– Я просто хотела посмотреть на Уппсалу, мама, всего разик.
Агла снова улыбнулась, в этот раз не так печально:
– Ты должна понять, что дело не только в вопросе, но и в том, когда его задать. Посмотрим, что мы сможем сделать, – сказала она, подмигнув дочери. – А теперь помолчи, дочь моя, и давай собирать ежевику. Помогает скоротать время.
Гита улыбнулась матери, и они снова принялись выбирать сладкое, сочное лакомство между коварных шипов.
Уннтор вытер пот со лба и облокотился на мотыгу. Он выкопал квадратный участок размером в два хуторских двора, но со всех сторон его окружала неприрученная, заросшая земля. Почти сразу за новой овчарней начинался плотный строй деревьев.
– Папа, – позвал Аслак, поднимавшийся по холму со стороны дома.
Уннтор поднял мясистую руку, приветствуя его.
Его младший сын был худ, но на плече его лежала большая лопата. Подойдя, он сразу принялся копать, переворачивая и роняя землю, чтобы отцовская мотыга очистила ее от камней. Они вошли в молчаливый ритм совместной работы.
После долгой тишины Уннтор заговорил:
– Тебе не дали слова прошлой ночью, сын. Болваны все для этого сделали.
– Да ерунда, – сказал Аслак.
– Хорошо. В семье нужна хоть одна холодная голова.
– Мама вполне спокойна.
– Кроме мамы. Мы не сможем вечно подчищать за ними, знаешь ли.
Аслак улыбнулся.
– Вы еще дольше нас проживете, – сказал он.
– Ну что ж, – сказал Уннтор, не слишком скрывая улыбку, – расскажи мне о своем хуторе.
Аслак вздохнул:
– Да что тут рассказывать? Мы едва сводим концы с концами, и Руну от этого воротит. Она хочет, чтобы я стал сильнее, злее. Честолюбивее, – он ссутулился. – Я постоянно ее разочаровываю.