– Я это сделаю, – сказала Хельга. – Помогу тебе.
Эйнар покосился на нее.
– Уверена?
– Почему нет?
На самом деле ей было все равно. Она знала только, что ей надо выбраться на воздух и что тело Карла должно покинуть ее дом.
– Я возьмусь за плечи, – сказал он, вновь склонившись над трупом, – а ты за ноги.
Она потянулась к ногам мертвеца, взглянула на тело и почувствовала, как нагревается камень на ее груди. Что-то было не так… чего-то не хватало…
– Так ты будешь помогать или нет?
Мысль упорхнула, точно перепуганная птичка. Хельга вздохнула и ухватилась за костлявые лодыжки, сразу под тем местом, где хлещущая кровь прочертила линию на голени Карла. Вся тяжесть, должно быть, пришлась на сторону Эйнара, но когда оба они приступили к делу, тело стало медленно отрываться от постели.
– Держишь?
– Все хорошо, – сказала она, но на самом деле все было как угодно, только не хорошо. Дело было не в тяжести, тяжесть была терпимой, но ее беспокоил холод тела. Ей доводилось раз-другой таскать туши животных, но человеческие ноги должны быть теплыми, а эти не были.
– Холодный, как зима, – пробормотала она. – Интересно, как быстро мы остываем?
– Будешь просто так стоять и думать – скоро узнаешь, – пропыхтел Эйнар. – Тяжелый, зараза.
Они были на полпути к двери, когда она открылась и вошла Хильдигуннюр.
– Что вы делаете? – ее голос был ровным, но суровым.
Эйнар замер на середине шага, неуклюже удерживая верхнюю часть тела Карла, и посмотрел на Хильдигуннюр через плечо:
– Мы… Я просто… Мы…
– Мы подумали, что надо его вынести, – пришла на помощь Хельга.
– Положите его, – приказала Хильдигуннюр.
Эйнар посмотрел на Хельгу.
– Сначала ты, – сказал он, указав взглядом на пол, и, как только она опустила ступни Карла, он доделал все остальное. Вне кровати старший сын Уннтора Регинссона выглядел словно бы меньше – униженный, лишившийся зубодробительной ярости, что питала его как прошлой ночью, так и всю предыдущую жизнь.
Хильдигуннюр на мгновение закрыла глаза.
– Большое зло совершилось в моем доме, – проговорила она. – Большое, большое зло.
– Да, мама, – сказала Хельга. – И совершили его твоим ножом.
Глаза Хильдигуннюр распахнулись.
– Что ты сказала? – резко спросила она.
Вздрогнув от гнева в ее глазах, Хельга начала заикаться:
– Это… Это сделали твоим ножом… мясницким ножом, который папа тебе затачивает… – она посмотрела вниз, на тело. – Разрезы на венах такие тонкие, для этого нужен очень острый нож. Он ничего бы не почувствовал.
Старая женщина глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула. Потом, не говоря ни слова, проделала это еще раз.