Под дождём я нёсся не сбавляя ход.
Матерь моя родная! Демон! Самый настоящий демон! И я его освободил! Разговаривал с ним! Помог! Твою ж за ногу! — костерил я себя за глупость.
Алхимик дело, конечно, плохое, но Демон! Демон по сравнению с ним просто жуть! — не переставал думать я, пока бежал вприпрыжку вдоль пустых улиц.
Оказавшись дома, я с шумом захлопнул дверь, не заботясь о том, чтобы кого-то разбудить. Отец только всхрапнул в грязном углу. Дети на холодной печи заворочались, но видя, что это всего лишь я, затихли. Я поспешил сбросить с себя мокрые вещи, надел сухие штаны и рубаху, и торопливо забрался к остальным. Прижался к малышам, чувствуя, как заполошно колотится сердце.
— Тэг, ты давишь, — прохрипела Бьянка, отодвигаясь от моей груди. — Что это у тебя? — сонно спросила сестрица.
— Наши новые башмаки. По паре каждому, — шепнул я ей, чтобы никого не разбудить.
— Ну и врун ты, — не поверила десятилетка, устраиваясь поудобнее, чтобы больше ей ничего не мешало.
Но я не лгал. Сняв цепочку с Пленника, я повесил её себе на шею. Камень чуть меньше моего кулака должен был стоить целое состояние! Поэтому я все же решил рискнуть и освободить Пленника. Поэтому заговаривал ему зубы, прося дать ненужные обещания — я тянул время, давая алхимику приблизиться вплотную. Как я и рассчитывал, Пленник сосредоточил на нём всё своё внимание, уже не говоря о том, что никто — кроме меня, конечно — не вспомнил о побрякушке, и тут я дал дёру.
Не уверен, что смыться тихонько получилось, но всё же я жив. И завтра всем нам куплю по паре новой обуви. А демон… что ж, может, мне всё это просто почудилось? Я толком не ел последние месяцы, и ночь стояла поздняя. В казематах было темно. Да, мне точно показалось. Должно быть, надышался той гадости, что швырял алхимик. Пусть земля ему будет пухом.
На следующее утро я подскочил ни свет ни заря. Остальные ещё спали. Стараясь никого не тревожить, с отвращением натянул на себя мокрые с ночи вещи и вышел за дверь.
Утро занималось хмурое. Холодное солнце уже развеяло сумрак, обнажая тяжёлые массивы грозовых облаков. Сырость тут же потянула свои скользкие пальцы к шее и запястьям. Я вздрогнул, плотнее запахнул ненадёжный плащ и спустился с крыльца.
Стоило оставить дворик, мощённый несколькими громадными булыжниками, как башмаки ушли по щиколотку в грязь. После вчерашних приключений, обувь размокла окончательно. И теперь вязкая стылая жижа просачивалась внутрь при каждом шаге.
Я скривился. Ничего, сегодня был последний день наших «дорогих» башмаков. Как только я получу деньги, сразу куплю новые, а лучше по две пары — всем на вырост.