Не знал, что бывает так паршиво, и пустой желудок или поломанные кости здесь ни при чём.
Господин Эйриг больше не сидел рядом. Стоял у стены, сложив на груди руки, склонив голову. Стоял так уже какое-то время. Долго ли, коротко — я не знал.
— Тэг, — собственное имя кольнуло слух, заставив перевести потухший взгляд на господина. — Что ты сделаешь, если я попрошу отдать мне собственную жизнь?
Он пристально смотрел на меня в ожидании, пока в его тёмных нечеловеческих глазах клубилась тьма.
— Она ваша.
— Ты можешь пожалеть о своём решении завтра, — продолжал упорствовать он, будто бы не веря.
Разве не он сам рассказал мне, что знает, что творится у меня на душе. Что я чувствую…
Я отвёл взгляд.
Разыгравшаяся метель сильнее билась в окно сотнями крошечных иголок. Она не могла разбить стёкла, но ей было по силам похоронить всё живое. Требовалось лишь время.
— Что ж, Тэг, как пожелаешь. Хочешь знать правду? Она такова, — натянуто произнёс господин. — Ты знаешь, что я привёл тебя в дом, потому что на тебе моя собственность…
Дыхание замерло всего лишь на мгновенье.
— Но дело не просто в том, что на тебе амулет.
Я ждал, когда он продолжит, не смея пошевелиться.
— Беда в том, — напряжение скользнуло в чужом голосе. — Что амулет не снимается.
Это я понял ещё в таверне, и господин только что уверил меня в моих догадках — похоже, он действительно не мог избавить меня от подвески.
— Сначала я решил, что здесь какое-то недоразумение. Какая-то нелепая случайность мешает мне снять цепочку. Амулет мой и подчиняется мне целиком и полностью за исключением одного случая.
— Вы не можете снять его с собственной шеи, господин, — тихо произнёс я.
Он вдруг рывком оттолкнулся от стены и решительно пересёк комнату, остановившись у подножия кровати, напротив меня.
— Ты прав. Глупым я тебя никогда не считал, — фыркнул Эйриг, припоминая мои же собственные слова, вылетевшие в запале. — Но древние хроники рассказали мне больше. Существует и второй случай.
— Второй?
Эйриг медленно кивнул.
— Камень нельзя снять самому, и… — он запнулся на мгновение. — Нельзя снять с шеи Омэ.
— Омэ? — загадочно прозвучало неведомое слово.
— «Омэ» — на языке пращуров означает «осколок сердца».
Слова Эйрига скользнули вдоль по коже.
— Осколок? — я хотел знать больше, и я знал, что хочу спросить, хочу всей душой. — Осколок какого сердца?
Эйриг не шелохнулся. Он медлил с ответом, и я не винил его. Я был в ужасе от того, что мне вдруг показалось, будто я знаю — знаю заранее, что он скажет.
— Осколок Моего сердца. Того, что висит на цепочке. На твоей шее.