Я не хотел этого. Кое-что я умел уже по молодости, и потому озадачился тем, чтобы увидеть его лицо, чего бы мне это ни стоило. Времени ушло много, но несколько месяцев ни один из моих дней не казался пустым и бессмысленным. А потом я наконец увидел его сквозь стекло камеры минус десятого этажа. Я смотрел долго. Глупая мечта, мелькнувшая в голове, обрастала плотью по мере того, как я продолжал наблюдать.
— Зачем тебе банда? За кого ты хочешь отомстить? — Дитер помнил мои слова.
Узел наконец спал и я поднялся, подобрав с пола комбинезон.
Обернулся, посмотрел на свой идеал, распластанный на кровати. Отвернулся и жадно сглотнул. Набрал на компе нужные команды, разом открывая все двери. Видя, что я не собираюсь отвечать, Дитер тоже встал и потянулся за одеждой.
Я оказался быстрее. Сгрёб пропахшее нами бельё в охапку и направился на выход. Альфа следовал позади; у самого выхода я вдруг остановился — он налетел, чуть не сбив с ног.
— Кстати, — серьёзно посмотрел я на Дитера. — Как думаешь, мне повезло, когда я поместился в капсулу, откуда ты забрал единственный баллон? — я сделал паузу. — Занимавший четверть пространства внутри. — Хмурясь, я потёр подбородок, будто и сам задумался над такой перспективой. — Да, думаю, повезло, — кивнул уверенно и пошёл дальше.
Нужно было спалить простыни до общей побудки. Разговоров и так будет — не спрятаться. Если ещё всплывёт, что я оказался «залежалым»… придётся всех убить.
Я не ошибся, предположив, что только ленивый не пройдётся по моим костям. Именно по моим, ведь Дитер был всеобщим объектом восхищения и вожделения. Всё, что ему досталось, это непонимание. Почему он решил провести течку именно со мной, а не с кем посимпатичнее? В этом были единодушны все три пола.
Альфы косились на меня с лёгким интересом, похоже, впервые узнав, что я тоже омега. Беты скорее просто любопытствовали на волне общего ажиотажа, но вот омеги… омеги неистовствовали, исходя желчью и завистью, будто я посмел тронуть чужое. Такой реакции не было даже на Эба. Видимо, красота служила достаточным основанием топтать землю, но ничего такого в моём скудном арсенале не имелось.
В первый день, когда я снова появился в общей комнате, со мной никто не разговаривал. Не скажу, что раньше было много желающих почесать со мной языки — я был не из болтливых, но в этот раз все просто глазели с осуждением и подозрением, наверняка решив, что я пошёл на хитрость и уловку, чтобы заставить Дитера трахнуть себя. И они не ошиблись!
По сути, я бы не согласился только с одним пунктом молчаливых обвинений, а скорее с определённой точкой зрения: все посчитали, что я распустил руки на то, что не могло принадлежать мне по определению. И тут бы я послал всех на хуй. Что моё, а что нет, мог решать только я. И больше никто.