Федор лежал на земле, часто и тяжело дышал. Глаза открыты – значит жив. Маша наклонилась к нему.
— Федя, ты живой?
— Дышать трудно, — прошептал Федор.
Его грудь в нескольких местах прошила пулеметная очередь.
— Сейчас, сейчас, я перевяжу.
Маша быстро скинула с себя комбинезон. При ранении легких, а это она помнила хорошо, надо любым способом загерметизировать рану, иначе воздух снаружи попадет в плевральную область, легкие опадут и тогда – конец. Комбинезон из плотной не продуваемой ткани – подойдет. Вырезав из комбинезона финкой несколько кусков, Маша крепко перебинтовала Федору грудь.
— Как ты, Федя?
— Дышать легче, — все так же шепотом ответил Федор.
— Тогда пойдем. Я тебя понесу.
Маша взвалила Федора на плечи и понесла к дороге, которая вела к их аэродрому. По ней часто ездили машины из БАО. Возили бензин, боеприпасы, продукты. Только бы была машина, только бы успеть. Ей повезло, по дороге ехали две полуторки. Увидев их, передняя машина остановилась, из кузова выпрыгнули бойцы и помогли Маше погрузить Федора. Маша залезла в кабину. Шофер нажал на газ и полуторка рванулась вперед настолько быстро, насколько позволяла дорога.
Ехать было недалеко, всего несколько километров, но Маше казалось, что дороге не будет конца. Вот и КПП. Часовой узнал ее и пропустил. Машина затормозила у палатки санчасти. Федора спустили на землю. Он был бледен, как полотно, но в сознании. Маша опустилась перед ним на колени.
— Как ты, Федя?
Подбежал врач, взял Федора за руку, пытаясь нащупать пульс. И тут Федор закрыл глаза. Умер.
— Умер, — произнес врач. — Пульса нет.
Маша почувствовала, как из глаз у нее потекли слезы. Она закрыла лицо руками и заплакала.
Вечером Федора похоронили. В лесу, недалеко от КП вырыли могилу. В нее положили тело Федора, накрыв его плащ-палаткой. Потом могилу закопали, поставив над ней фанерный обелиск с красной звездой. Все. Так Маша потеряла на войне первого близкого ей человека.
Гибель Федора произвела на всех тяжелое впечатление. Да, конечно, авиаполк нес потери. Чуть ли не каждый день кто-то не возвращался из боевого вылета. Но авиация – не пехота, где после каждого боя в окопах полно убитых. Погибшего в бою летчика мертвым никто не видит. Он просто не возвращается назад и его крайний полет становится последним. С Федором было иначе.
Два дня Машу никто не беспокоил. Во-первых, потеряв свой По-2, она осталась «безлошадной», а во-вторых, было не до нее. Немцы наступали, и им снова пришлось менять аэродром, до которого на этот раз она добралась на полуторке БАО. Вечером того же дня ее вызвали к комполка. Майор Зябликов оценивающе посмотрел на нее и немного помолчав, спросил какой у нее налет на И-16.