Палехов не забыл, что работами Нестерова интересуются влиятельные лица (тоже понятие, бытующее у карьеристов в его старинном значении!), а представитель Комитета Обороны генерал Бушуев человек несомненно влиятельный. Не мог он сбросить со счетов и Саламатова. Хотя теперь секретарь Красногорского райкома партии ничем не мог повредить лично ему, но в связи с «делом Нестерова» — так в уме Палехова характеризовалась теперь работа Нестерова — Саламатов мог кое-что порассказать, чего Палехову не хотелось бы.
И наконец, последнее предположение, которое было опаснее всех прочих: а что, если этот сумасшедший и в самом деле найдет алмазы? Тут одной уверенности в том, что Нестеров принадлежит к неудачникам, мало! Мало и чисто геологического знания района. В том-то и беда, что подлинная уверенность возникает только в тех случаях, когда к ней не примешиваются соображения частного порядка, чисто личные, эгоистические. Такая уверенность могла быть и была у Нестерова: он верил, что алмазы на Ниме есть. А вот отрицать их наличие с такой же уверенностью Палехов не мог, потому что он все время оглядывался на то — а что произойдет лично с ним, если алмазы найдутся? И эта боязнь мешала и мыслить и действовать.
Едва приняв дела в областном управлении и выяснив, как относятся к «авантюре Нестерова» руководящие работники — а относились они так, как им подсказал Палехов, — он ринулся в Красногорск с одной задачей — окончательно закрыть разведки.
В этом он видел свое единственное спасение. Если алмазы не найдены, значит, Борис Львович правильно руководил экспедицией, нацеливая ее на более доступное сырье, — слава ему, так как он попутно отыскал приличные залежи вольфрама, честь ему и хвала, большому кораблю большое и плаванье! Пусть руководит сначала десятком экспедиций, потом сотнями, потом хоть всем комитетом. А вот если алмазы найдутся, то может случиться и так, что вышестоящие товарищи спросят: а почему, собственно, их не нашли раньше? И Борису Львовичу придется предстать в незавидной роли…
И первые же встречи в Красногорске убедительно показали, что Палехов был прав, когда боялся, что «нестеровская авантюра» будет еще долго висеть у него на ногах, как чугунное ядро каторжника.
Меньшикова, на которую он надеялся, как на свою главную помощницу в предпринятом им наступлении, не захотела даже поговорить с ним. Отговорки, что она занята работой для него же, делали ее поступок еще более неприятным. Палехов готов был плюнуть на все и уехать — из области он сможет больнее наказать непослушную девчонку, — но коготок уже увяз, приходилось притворяться, что он не понимает и не видит во всем этом для себя ничего оскорбительного.