Она перешла в наступление. Теперь Сергей был бессилен. Он сказал:
— Что же я тут один буду делать? С вами еще можно было работать. А одному? — Он пожал плечами, давая этим понять всю безнадежность своего положения.
Она с сожалением сказала:
— Да, вам будет очень трудно.
— Останьтесь хоть на один-два дня.
— Зачем?
— Мне надо перевалить через горы, осмотреть примыкающий район. Я постараюсь вернуться завтра же, но не хочется, чтобы здесь дело стояло.
— Хорошо, — просто ответила она.
Утром он собрался в путь. Христина, внимательно выслушивая наставления, как и что делать, собирала ему еду на дорогу. Он все медлил.
— Возвращайтесь засветло, — сказала она, словно напоминая, что пора уходить.
Он взялся за деревянную скобу, вытесанную Христиной. Когда Христина исчезнет, здесь все будет напоминать о ней. Вот эти гладко обтесанные бревна, скамейка, у которой одна ножка короче другой, стол из двух несшитых плах, деревянные спицы, на которые он будет вешать одежду, дверная скоба, за которую ему придется браться по нескольку раз в день. На всем, что имеется здесь, Христина оставит незримую печать своих прикосновений, своей выдумки.
Он оглянулся и встретил внимательный и печальный взгляд Христины. Она смутилась, сказала:
— Будьте осторожны…
Это беспокойство было бальзамом, от которого стало легче на сердце. Он ждал еще каких-то слов, но Христина уже отвернулась, собирая инструмент.
Она проводила его до последнего шурфа. Оглядываясь с горы, он еще долго видел ее возле квадратной насыпи вынутой породы.
До обеда Христина трудилась в шурфе возле глядельца. Она вела себя как добросовестная хозяйка, заботящаяся о том, чтобы по уходе оставить все в полном порядке. Добравшись до каменной подошвы под наносной породой, она очистила ее, срезала и подровняла стенку шурфа. Выбросив землю на поверхность и выбравшись из ямы, она тревожно огляделась. Что-то беспокоило ее в природе, какие-то неясные еще, но опасные изменения.
Она продолжала свое дело. Сложила породу в четырехугольную пирамиду, как учил ее Сергей. Отобрала в мешочки пробу с подошвы пирамиды, из середины и с верхушки. Часам к трем она вернулась в жилье, поставила мешочки с пробой в угол, занялась обедом. Но тревога не покидала ее. Христина часто открывала дверь, смотрела на близкие, ставшие совсем синими от напитавшегося водой снега вершины гор, прислушивалась к тишине, которая словно колебалась от множества неприметных в отдельности шумов.
После обеда она вышла к следующему шурфу.
На половине дороги она услышала очень далекий, но грозный и устрашающий грохот, похожий на продолжительный раскат грома. С волнением увидела, как с северного склона, на который поднялся Сергей, ринулась лавина подтаявшего снега, камней и черной земли. Грохот все приближался; в нем можно было различить отдельные звуки; стон падающих деревьев, удары каменных глыб. Затем все стихло; воздух наполнился влагой, от которой полушубок Христины сразу стал сырым и тяжелым.