— Как это? — настороженно спросил он.
— А парочками! У меня получится! — не заметив в нем перемены, рассмеялась она.
— Куда в мои годы с такой оравой? — притворно зевнул он. — А почему именно шестерых? — спросил настороженно.
— А ляпнула, что на язык подвернулось!
Проводив ее, он упал на кровать, долго и тупо смотрел в потолок, гадая: то ли прежняя жизнь приснилась, то ли эта ночь. Поднял руки, взглянул на ладони, еще желтые от пожарищ. Загнул шесть пальцев, долго и тупо смотрел на оставшиеся четыре. Затем, усмехнувшись, загнул седьмой.
Чувствуя, как слеза катится по виску и щекочет ухо, новыми глазами оглядел привычное жилье.
«Все! Кончено!» — осенило вдруг. Выход есть: не забыть и не мучиться воспоминаниями можно, если навсегда покинуть этот дом и эти места. И тогда, где и с кем бы ни доживал оставшиеся годы, ушедшая жена, Байкал, родная падь, потерянные друзья — это навсегда останется без всяких перемен, как кассета видеофильма, которую в любой миг и в любом месте можно просмотреть. Если же остаться здесь, то по законам естества начнет меняться дом, падь, память о жене и сам вечный Байкал, которому отданы лучшие годы. Останется убогий домишко, прилепившийся к скале на краю бездны и бессмысленная суета прожитых лет.
Он резво поднялся и стал сбрасывать в кучу все то, что собирался взять с собой в новую жизнь. В другую — откладывал вещи, которые надо спрятать. Наконец, надо было оставить дом прибранным.
Пусть он достанется хорошим людям, которые по-своему будут продолжать дело Верных, потому что бросить на произвол эти места никак нельзя.
Третья куча предназначалась для вещей, которые должны быть уничтожены, чтобы не валяться под ногами, не гнить, вызывая пошлый интерес случайных людей.
Раскладывая вещи, Федор все больше смурнел, только теперь понимая, как много было приготовлено женой для его относительно комфортной жизни без нее, в ведомственном доме, который вскоре займут другие люди.
Он вышел из дому, чтобы растопить печь в бане. Оказывается, погода резко переменилась: принесло туман, или блуждавшее по морю облако вползло в жилую падь, запуталось среди деревьев и скал.
Зачадила печь в бане, сладостно обдав лицо дымком сухой щепы. Федор подбросил дров на растопку и вышел во двор. Туман стал плотней и глуше.
— Эй! — раздался оклик прямо за спиной. Федор вздрогнул и обернулся. Сквозь щель в высоком, плотно подогнанном заборе на него пристально смотрел синий глаз с нависшей на бровь седой прядью. — Зачем так загородился? Не хочешь впустить меня?
Федор отпер глухую калитку. Возле забора стояла знакомая старуха — Ступиха, жившая в соседней пади, в нескольких километрах от кордона. Сморщенная, беззубая, она и сейчас не выглядела дряхлой. В руке ее была увесистая палка, на плечо накинут пустой рюкзак. По-девичьи блестящие, немигающие глаза смотрели пристально и пронзительно, седые волосы были растрепаны и непокрыты. Судя по всему, она вышла из тайги.