Распрощавшись с попутчиками — отцом и сыном, — бородач кивнул и Федору, не обмолвившемуся с ним ни словом. Постоял рядом, сказал, ни о чем не спрашивая:
— Вижу, тоже таежник и душа болит. Будет плохо одному — приходи к нам.
— Может быть, встретимся, — протянул руку Федор. — Где искать?
Бородач назвал деревню, от которой его путь лежал в урман.
— Захочешь — найдешь! — сказал уверенно. — Зовут-то тебя как? А меня Петр Ермолаев. Кто мед продает в деревне, спросишь — скажут, как найти.
За Тайшетом была ночь, бессонная и душная. Федор не спал. Вспоминалась прожитая жизнь, ее время и пространство. На одном краю желтел крест, от которого он отдалялся, три могилы Верных и обглоданные бормышем кости на глубине 93 метров. На другом — благополучный южный город, а посередине — Красноярск, как жирная точка… Или вопросительный знак. Снова было навязчивое ощущение, что вся прежняя жизнь пригрезилась в сладостной дреме мчащегося поезда.
Он не мог понять, спал ли, сутки не вставая с полки. Под утро соринка попала под веко. Охотовед поднялся, хлюпая носом, захлебываясь слезами, разбитый, с красным, опухшим глазом. Завтракать не стал. Умылся, попрощался с попутчиками и вышел на перрон большого шумного города. На сером небе, пропитанном гарью, гасли последние жалкие звезды.
Он не собирался тут жить или даже задерживаться. Нужно было только позвонить. Здесь при больших должностях работали бывшие однокурсники, которые всегда помогут устроиться на работу.
Покончить с бумажной волокитой и раствориться в бескрайней тайге — больше он ничего не хотел.
То, что однокурсники помогут, не сомневался. Охотоведы — не только профессия, это клан.
Звонить было рано. Федор зашел в фельдшерский пункт, показал документы. Медсестра осмотрела глаз, нашла в нем металлическую занозу, выдернула ее и выписала рецепт. Почувствовав облегчение, он купил капли в киоске, тут же, на виду у скучающих пассажиров, залил их в распухший глаз. Сел в платном зале ожидания. Щурясь, посмотрел на остановившиеся, кажется, часы. Звонить было рано.
От капель стало легче. Федор положил рюкзак на колени, обнял его и уснул, увидев счастливый и томительный сон — свою падь на Байкале, залитую солнцем, развалины какого-то строения. Походив вокруг, узнал свой дом, в котором якобы когда-то жил. С удивлением вспомнил, что в доме этом, таком маленьком, было просторно, уютно и тепло.
Он проснулся. Не открывая глаз, не отрывая щеки от рюкзака, прислушиваясь к гулу вокзала, резко встал, подхватил рюкзак и сумку. Колени подрагивали, как у альпиниста, распрямившегося на своей высочайшей вершине. Скользя рифлеными подошвами по гранитным плитам пола, стал спускаться к кассовому залу. Возле одного окошечка очереди не было. Думая, что касса закрыта, Федор все равно спросил билет до Байкала. Пальцы оператора запорхали по клавиатуре. Приветливо улыбаясь, девушка, походившая на Лютика, сказала, что поезд отправляется через полчаса.