Вскоре Гругиса подвели к стене избы, где уже сидели семеро пленников со связанными руками. Жрец Вилауде покосился на него здоровым глазом — другой был залит кровью — и пробормотал:
— Не вешай нос, княжич! Перун им отомстит!
— Вот пусть и жахнет хорошенько, чего ж он медлит? — грубо перебил его виночерпий Скабейка.
Гругис ничего не сказал, губы его искривились то ли в насмешливой, то ли в болезненной гримасе. Его трясло от ярости. Ушибленная голова гудела, в ушах стоял шум, будто совсем неподалеку без устали стрекотали кузнечики. Юный князь никак не мог собраться с мыслями и вспомнить, что же с ним приключилось. Посидев немного, он внимательно оглядел двор, товарищей по несчастью и лишь тогда встревожился: где же отец, что с ним?
Между тем начальнику крестоносцев, чрезвычайному уполномоченному Зигфриду Андерлау уже было известно о том, что захвачен в плен сын князя Локисты. Когда услужливый кнехт прошептал ему эту новость на ухо, глаза крестоносца вспыхнули радостным огнем: да этот Скирвайлис теперь просто смехотворен в своем упрямстве:
— Твой сынок Гругис у нас в руках! Хотел удрать, да не вышло!
— Лжешь! — побледнев, крикнул Скирвайлис.
— Можешь сам поглядеть. Он там, у стены, вместе с остальными пленными, — сказал Андерлау.
Князь почувствовал внезапно невыразимую усталость, будто кто-то взвалил ему на плечи мешок с камнями. Он угрюмо потупился и тяжело засопел.
— Ну, что, может, теперь побеседуем? — предложил крестоносец.
— Мы ведь не воюем с вами и не сопротивляемся, зачем же вы берете наших людей в плен? — глухо спросил Скирвайлис.
Зигфрид Андерлау громко расхохотался.
— Осмотрительность — не порок, — злорадно вы палил он. — Кое-кого отпустим, а остальных оставим. Будут заложниками.
— Какого рожна вам понадобились заложники? Ведь мы и без того все у вас в руках! — вспылил князь.
— На всякий случай! Чтобы вы не вздумали бунтовать! Я вас знаю! С вами держи ухо востро!
Скирвайлис впился глазами в крестоносца. Во взгляде его враг прочитал ненависть и боль.
— Отпустите сына, — дрогнувшим голосом попросил князь, почти ни на что не надеясь. — Я вам отдам всех своих лошадей, все свое добро, только отпустите Гругиса!
Зигфрид Андерлау с трудом подавил улыбку. Он не скрывал удовольствия, которое доставлял ему вид несчастного отца, непокорного жемайтского владыки. Он давно ждал этого часа. Мечтал о нем и сидя в подземелье замка Вилкмярге, и когда бежал после очередного поражения, усталый и голодный, пустошами Занеманья. Наконец-то могучему железному ордену удалось одолеть этих неотесанных жемайтских медведей. Сам князь Скирвайлис умоляет его о помиловании.