Но слухи ходят недаром.
Властители церкви «создавали» богов по иному образу и подобию, чем безымянные авторы легенд.
Епископ харьковский, а позднее херсонский, Иннокентий находил полное сходство «царствия небесного» с самодержавной Российской империей. «Нет, на небесах не все равны, — учил епископ. — Как у нас табель о рангах, так и там: серафимы, ангелы, херувимы — все разные чины и должности».
Властителям церкви, которые «сочиняли» небеса, похожие на Российскую империю, «Народные русские легенды», изданные Афанасьевым, пришлись не по вкусу.
Петербургский митрополит Григорий помещает в церковном журнале разбор книги. Легенды собраны и изданы человеком, забывшим совесть, не ведающим бога, подводит итог митрополит.
Это осуждение открытое и опасное.
Но страшнее доносы тайные. Когда не знаешь точно, что сказано. Когда, отвечая, боишься ошибиться.
Тайные письма, цель которых уничтожить Афанасьева, а заодно цензора, издателя, книгопродавцев, пишет к властям духовным и светским человек, настоящее имя которого Василий Михайлович Дроздов, но которого вся Россия долгие годы знает и боится под именем Филарета, митрополита московского.
Про московского митрополита говорят, что он совершенный государь Николай Первый в рясе. Еще говорят, что бездушен, мелочен, тщеславен.
Знакомый Афанасьева пошутил как-то (шепотом!):
— Я видел многих, обращенных в христианство «Хижиной дяди Тома», и ни одного, обращенного проповедями Филарета.
Афанасьев сказал:
— Да в моих народных легендах в миллион раз больше нравственности, правды, человеколюбия, чем в высокопреосвященнейших проповедях.
Но Филарет пишет, что легенды, изданные Афанасьевым, полны кощунства и безнравственности, оскорбляют благочестивее чувство и — приличие, — надо охранять религию от печатного поругания.
Афанасьев не читает доносов Филарета, но знает про них.
«Народные русские легенды» продают из-под полы сперва по три, потом по пять рублей за экземпляр.
Зло шепчутся в московских гостиных духовные особы и богомольные добродетельные старухи с многотысячным годовым доходом.
Отставлен цензор, пропустивший книгу в печать.
Владимир Иванович Даль — большинство легенд послал Афанасьеву он — в тревоге пишет из Нижнего Новгорода московскому приятелю: «Слышал, будто история с легендами и меня коснется, — узнайте повернее и уведомьте».
В типографию Грачева, где начато печатание второго издания, является жандарм с бумагой — на отпечатанные листы наложен арест; жандармы на телеге увозят листы в кладовую Московского цензурного комитета; там их вскоре сожгут.