Лилья покачала головой.
– Его спрашивали, но он отказался отвечать.
– А потом что?
– Ничего.
– Что значит «ничего»?
– Больше я о нем ничего не нашла. Ясно, что если копать глубже, можно что-то разыскать. Но это последние сведения.
– А он мог умереть?
Лилья пожала плечами.
– Может быть. Или уехал из страны.
Фабиан впился зубами в свиное каре и понял, что страшно проголодался.
– Ничего в жизни не ела вкуснее этого каре, – сказала Соня, и остальные гости с ней согласились.
– Спасибо, Соня, – отозвался Муландер. – Но для твоего сведения: это называется не «каре».
– А как же?
– Лопаточный край.
– Ингвар, только не начинай опять, – попросила Гертруда.
– Но ведь это лопаточный край. Почему бы не называть вещи своими именами?
– Потому что это звучит не так приятно и аппетитно, – Гертруда повернулась к Соне. – Не обращай на него внимания. Но если хочешь узнать секрет, почему так вкусно, то это его маринад. Никто не делает такой маринад, как Ингвар. Я часто говорю, что ему надо издать поваренную книгу с рецептами только одних маринадов. – Она подняла свой бокал. – Ваше здоровье и спасибо всем, что пришли!
Они выпили, и ужин продолжился. Чем больше они пили, тем становилось приятнее. Они перескакивали с одной темы на другую. Спорили, насколько на самом деле виноваты врачи во внезапной смерти Майкла Джексона, а уже через секунду обсуждали финальную игру в чемпионате мира по футболу, в котором Швеция даже не участвовала.
– Невероятно красиво! – вскричал Утес, после того как заявил, что это был первый за долгое время финал, от которого у него не заболел живот.
Даже Соня получала удовольствие и несколько раз посылала Фабиану улыбки с другой стороны стола.
– А какие картины ты пишешь? – полюбопытствовала Тувессон.
– Подводные изображения рыб, крабов, различных мальков и так далее.
– Люблю рыб, – сказал Муландер, подняв бокал.
– Нет, ты любишь лишать их жизни, – возразила Гертруда.
– И хорошо продается? – продолжила Тувессон, которая, похоже, всерьез заинтересовалась.
– На самом деле, слишком хорошо. Я не делаю ничего нового. Все только и хотят этих проклятых рыб.
– Один мой приятель попал в такую же ситуацию, – сказала Тувессон. – Он тоже художник. Один раз он сделал скамью из бетона, на котором выбил надпись «скамья лжеца». С тех пор прошло несколько лет, но он по-прежнему занимается в основном этим. Покупатель сам решает, какую делать надпись. Ловко придумано, и ему есть чем платить за квартиру. По-моему, он даже сделал несколько скамеек к свадьбе принцессы Виктории. Но возникает вопрос: он художник или рабочий по бетону?