— Не надо так кричать, Тимка, — упавшим голосом сказала Катя. — Я… я все понимаю! Только… только это не в меня стреляли.
— А в кого?! — совсем уж страшным голосом заорал Тим. — В кого?! Если, кроме тебя, там никого не было?!
— В племянницу Антипенко, — наконец выговорила она, не в силах больше молчать. Потому что Тиму можно было довериться. И потому что они действительно были семья… семья, и ничто другое, даже если у них никогда не будет детей! Никого не будет, кроме них двоих, — но они все равно будут семьей. Одним целым. Она так считает. Так чувствует. Вот только сказать об этом не может… сейчас особенно не может. Потому… потому что он ей просто не дает это сказать!
— То есть как — в племянницу Антипенко? — не поверил он. Или не до конца поверил, но хотя бы кричать перестал. И сел рядом с ней.
— Ну, помнишь, мы пару дней назад к ним ездили? — спросила Катя.
Да, во второй раз она уже не заговаривала о такси, и он отвез ее сам, хотя она неоднократно замечала, что он почему-то не любит бывать у Антипенко. Что ему там некомфортно. И с Наташкой он разговаривает буквально сквозь зубы. Да, с Антоном Тим вежлив, и даже что-то такое они вдвоем обсуждают, но… Наталью он не любит, это точно. И, доставив ее туда вечером, тут же поспешил откланяться, хотя его и уговаривали остаться. Тим уехал домой один, а она осталась… хотя у них семья. И она спала на огромной кровати в гостевой спальне одна, а Тимка спал дома один. Ночью она проснулась и привычно протянула руку, чтобы обнять его, но наткнулась лишь на прохладу простыни рядом. И на еще одну несмятую подушку. Которая не пахла Тимом… она ничем не пахла, кроме какой-то отдушки для белья. И в комнате было так тихо, так непривычно тихо и… одиноко? Да! Одиноко! Потому что она удивительно быстро привыкла, что он рядом: дышит, ворочается, когда она не может уснуть, иногда касается ее рукой, точно желая удостовериться, что она здесь, а не выскользнула потихоньку и не ушла на кухню курить… и просто никуда не делась! И она всегда отзывалась на эти касания и прижималась к нему — всегда, даже если боялась разбудить его, ведь наутро ему снова оперировать и нужно выспаться… Да, она не любит оставаться одна где бы то ни было и знает, что он тоже не любит, но он почему-то уехал, хотя мог и остаться!
— Помню… — буркнул Тим.
— Я сейчас тебе все расскажу, только ты не кричи и не перебивай меня, хорошо?
— Чаю тебе сделать? — проговорил он, уже начиная оттаивать.
— Сделать! — обрадовалась она. — Если честно, я немного промерзла. Ну, там мокро было, где мы… упали, короче говоря. И у меня штаны намокли, и куртку я порвала, — сказала она, хотя он все уже видел: и ее новые джинсы, которые теперь хоть выбрасывай, потому что с такой светлой ткани грязь не отстирать никакими силами, и куртку, конечно. — Но лучше ты посиди со мной, Тимка!