— Та-а-ак… — тяжело произнес Лысенко и тут же действительно стал похож на начальника. — Отставить истерику!
— А я и не плачу! — запальчиво сказала Катя. — Я тебе заявление принесла!
— Видел я твое заявление! — Лысенко хлопнул по бумаженции ладонью. — Вот такие буквищи, в сантиметр! Писано в состоянии аффекта, и подпись явно не твоя, и поэтому я его не принимаю!
— И не надо! Не надо! Как писано, это не ваше дело! Может, я слепая! И вообще, отработаю две недели как положено — и адью! Заплатите — хорошо, а могу и бесплатно, на общественных началах, я потом в хлебном на булках отъемся, если меня туда возьмут, конечно! А не возьмут в хлебный, пойду в ликеро-водочный! Потому что мне пить нельзя, у меня все мозги в дырку вытекли, когда меня молотком шарахнули, так Сорокина сказала. А безмозглым в ликеро-водочном самое место…
— Кать, ну что ты несешь, а? — спросил Лысенко устало. — Ты что, с Сорокиной первый год знакома? У нее дело развалилось, вот она и бесится, ищет виноватых… И еще, может, дни у нее критические, или там климакс… или любимый попугай сдох… Ты себя-то пожалей, не накручивай!
— Игорь, она за мной следи-и-ила-а-а… — Сил сдерживаться у Кати уже не было, она плюхнулась на стул и заревела белугой.
— Ну, следила, ну и что? — Лысенко выбрался из-за своего необъятного, как авианосец, стола, пристроился рядом с Катей и обнял ее за плечи. — Следила — значит, целей будешь! Или ты что, к любовнику бегала и она теперь об этом по телевизору расскажет?
— Не-е-ет…
— Ну нет, так и хорошо! Ты с завтрашнего дня на работу выходи, а там подумаем…
— Игорь, завтра уже суббо-о-о-та-а-а…
— Ну суббота — и хорошо! Поспишь, отдохнешь!..
— Не хочу я отдыхать! Наотдыхалась уже! И спать не хочу! И есть!
— А чайку? Чайку? Ну, хочешь, сам сделаю? С лимончиком? Ты только не плачь!
— Игорь, какой тут чай? У тебя работа! Конец дня! Подписывай!
— Ничего я не подпишу! — Лысенко наконец не на шутку разозлился. — Я сейчас вместо этого на Сорокину такую телегу в надзор накатаю! Я сам ей служебное несоответствие…
— Игорь! Ты что, с ума сошел?! Неприятностей хочешь?!
— А ты сама?
— Ну… и я… немножко, — согласилась Катя. — Знаешь… ну просто обидно было. Ни за что же!
— В хлебный, говоришь? — уже веселился Лысенко. — Или в ликеро-водочный? Не-е-ет… зимой надо на шашлыки, а летом — в отдел мороженой рыбы! Там тихо, прохладно и клиенты смирные! А что, Катюх, не хряпнуть ли нам по этому поводу по рюмке чаю? Крепкого, градусов этак под сорок, и с лимоном? Я люблю с лимоном!
— Ты на коньяк намекаешь, что ли? — немного удивилась Катя, вытерла глаза, потом потихоньку стащила с лысенковского стола свое заявление, скомкала его и засунула в карман.