– Правильно понимаешь нашу политику, «булгахтер»! Трофеи – это одно, а за грабеж – расстрел.
От группы ожидающих своей очереди отделился пожилой темнолицый дядько с прокуренными усами, положил перед Нестором бумагу:
– Утром не досталось. Так я до вас. Може, ще не все раздалы?
Нестор прочитал. Не нашел цифру.
– Так сколько просишь?
– Та скилькы дасте… Я ж понимаю, не я одын погорелець.
– О! Такие у нас люди! – подписывая бумагу, решительно сказал Махно и повернулся к Лашкевичу: – За спаленную хату выдай сто тысяч, за убитого зятя та дочку… – Он замолчал.
– Так скилькы? – не отрываясь от бумаг, спросил Лашкевич. – Грошей мало, только те, шо в казни.
– А разве есть у людыны цена? – Махно посмотрел на Лашкевича: – Где наша армейска казна?
– Та он, в шкафу. Отдельно. В тому кожаному ранци.
Нестор взял из шкафа ранец, подошел к столу, вытряхнул на него все деньги.
– Бери! Вси забырай! – махнул рукой. – Вместе з торбою.
Дядько, не ожидавший такого количества денег, стал засовывать деньги обратно в ранец.
– Спасыби вам, батько! И всей нашей… як ее… анархический власти. – Поклонившись, он отошел от стола.
Лашкевич заглянул в свой «гроссбух», поднял глаза на Нестора, укоризненно сказал:
– Ще ж на больныцю хотилы! Окна повыбыти! И ранетым! И докторам надо було б… Не выдержуе наша экономика.
– Другим разом заплатим, – вздохнул Нестор. – Наша экономика военна! Грабь награблене, раздавай ограбленным! – отрезал Нестор.
– А казав: за грабеж – расстрел.
– Понимай не так, як хочеться, а як сказано! Отбирай награбленное, а не трудом нажитое. И отдавай тем, кого ограбили.
Тут дверь распахнулась, и в проеме встал брат Нестора Савва. Он был, пожалуй, самый высокий в семье, на голову выше Нестора. Широко расставив руки, пошел на Нестора. Они обнялись.
– Здравствуй, братушка!.. Отпустылы! Вчора вечером! Не всех! В основному анархистов!.. – доложил Савва. Что-то вспомнив, он полез в карман старенькой куртки, извлек оттуда свернутый вчетверо листок, отдал его Нестору. – Подарок тоби, братику!
Нестор развернул листок. Это была листовка с давней тюремной фотографией Нестора и с надписями на немецком и украинском:«Бандит и убийца… помощь в поимке… Два миллиона марок»…
– Недавно всего миллион давалы. Дорожчаешь ты, братику.
– То вин раньше був просто Махно, а тепер – батько Махно. Та ще й командующий армией… Так шо ты не дуже! – осадил Савву Марко Левадный.
– Ты мене, Марко, не пужай! Бо я ж все-таки старший брат! – возразил Савва. – А старший – це старший! Хоть над командуючим, хоть над батькой!
Все рассмеялись. Братья еще раз обнялись.