Он ссыпал махорку из цыгарки обратно в кисет. Она ждала, что он захочет взглянуть на дитя. Но Владислав порылся в карманах, выложил две гранаты Мильса, револьвер и, наконец, свернутую в рулон пачку денег. Мария настороженно следила.
– Чтоб не забыть. Спрячь.
Тяжелая пачка царских сторублевок лежала среди учебников и книг… Чехов, «Каштанка», Толстой, «Чем люди живы», «Учебник правильного русского языка для малороссов»…
Она не притронулась к деньгам.
– Что, пришел его убивать? – спросила она.
Он промолчал. Потом ответил негромко и несвязно:
– Отец, сестра… Он всех… Дело чести. А буду я жив или нет… какая разница!
Мария погладила его по щеке.
– Сгрубел… Як терка… И волос сивый в усах… Не ходи! К нему сейчас не подберешься. Может, потом… позжее… А сейчас – только себя сгубишь… Ты верь мне. Я чую.
Он отвел ее руки.
– Не уговаривай, не надо. Это мое мужское дело.
– Твое… Только твое?.. Ой, панска твоя душа! – горько вздохнула она. – А моя любовь? Куда ее? В печь?.. Знаю, горе твое великое… безутешное… Но твой час еще придет. Не спеши!
– Не могу! Душа горит!
Он посмотрел на ходики. Мария перехватила его взгляд и тихо исчезла за занавеской. И было слышно, как она ласково шепчет там что-то в ответ на недовольное хныканье младенца. Успокаивала. Потом возвратилась с ребенком на руках.
– Погляди хоть. Дочка.
Ребенок был полусонный, причмокивал. Владислав глядел на дочь отрешенно.
– Красивая, – объяснила ему Мария. – Ты ничого в цьом не понимаешь, но погляди, якый ротик, якый носик, бровки… Панска дочка!
– Назвала уже? – равнодушно спросил Владислав.
– Крестила.
Она прижала к себе дочь с материнской страстью:
– Винцента… Винцуся… Винцусенька!..
Данилевский замер. Имя прозвучало для него как внезапный удар в сердце.
– Как?.. Винцента?.. Ты знала?
– Не знала. Помнила только, шо ты в бреду сестру свою звал… Винценту. Я й подумала, хай будет еще одна Винцента Данилевская. Свет богаче станет…
– Дай подержать!
Он взял ребенка на руки, вглядываясь в ее личико, отыскивая черты погибшей сестры.
– Я тебя понимаю, – тихо сказала Мария. – Только ж ты и эту Винценту сиротой оставишь. Так получается… Она и помнить тебя не будет.
Он ходил по хате, осторожно и неумело держа дочь на руках. Размышлял. Из красного угла, чуть освещаемый лампадкой, глядел на них лик Божьей Матери – тоже с младенцем на руках…
…Рассвет пробивал ситцевые в горошек занавески.
– Господи, – прошептала она. – Я так люблю тебя, так люблю…
Он чуть заметно усмехнулся. Прижал ее к себе.
– Я тебя замучаю, – сказала Мария. – Я… знаешь что… я тебе ще хлопчика рожу. Такого, як ты! С таким носом, с горбочком от тут. – Она коснулась его носа. – Ей-богу, рожу… Прямо чувствую! Уже все во мне!