– Шо?
– Мы тут уже четыри часа, ще с темна ждем…
– Ну шо? Шо?
– Бронепоезд на станции. Чорт його знае чий. Директория, кажуть, тепер на Украини И вас дожидаеться якыйсь хорунжий од якогось верховного атамана Украины. Передав, не явытесь на переговоры, открые огонь з артиллерии!
– Чего ж сразу не разбудили?
– Та Тина… «батько отдыхае» – и все!..
– Сейчас выйду!
Он отвернулся от окна. Тина, предчувствуя вспышку гнева, отступила в угол, прикрываясь рушником, который она приготовила для Нестора.
– Чего не разбудила? – спросил он, распаляясь.
– Вы так крепко спалы, утомылыся… Ну хиба так можно надрываться!
– Дура! – заорал Махно. В гневе он бывал страшен. – Ты хоть понимаешь, с кем живешь? За мной тысячи людей! Я за всех отвечаю! В твоей птичьей голове есть хоть якоесь соображение?..
Тина попробовала оправдаться, но лучше бы ей промолчать:
– Я ж про вас думала… Ночью шось говорылы, а очи закрыти… аж страшно…
– Дура! – Он запустил в нее сапогом. – Будят – поднимай!
Сапог с силой ударился в стену, рядом с головой Тины. Она закрылась руками.
– А, черт! – негодуя уже на самого себя, подобрав сапоги и одежду, Махно выскочил в коридор. Там его ждал взволнованный Юрко. Помог одеться. Руки у Нестора никак не попадали в рукава «венгерки» – красивой синей свитки со шнурами и двумя рядами пуговиц. Папаху он теперь носил высокую, каракулевую. Да и каблуки на сапогах были гораздо выше, чем на самых нарядных шляхетских. Не хотелось ему быть невысокого росточка…
– Батько, давайте возьмем з собою хоть пару тачанок з пулеметамы, – предложил Юрко уже во дворе, усаживаясь в тачанку. – Чорт их знае, шо за люды…
– Шо те пулеметы супротив бронепоезда! – зло ответил Махно. – Головы с собой возьмем!.. Трогай!
Бронепоезд был облеплен мелкими снежными хлопьями, как рождественский подарок, но сквозь снег четко проступала надпись «Вильна Украина». По платформе вдоль бронепоезда прохаживалась группа офицеров. Во главе – суровый человек в пенсне. Кожаное полупальто австрийского покроя, с накладными карманами. На белой папахе с красным шлыком, закинутым на переднюю часть шапки, красовалась желто-синяя кокарда с трезубцем в сердцевине. На груди – желто-синий бант. Это и был генеральный хорунжий. И с ним еще двое-трое офицеров, одетых разнообразно, но тоже в папахах со шлыками и при бантах. Погон ни у кого не было: новая армия Украинской народной республики хотела откреститься и от офицеров, и от гетманцев.
Тачанка с Махно, Каретниковым и с Юрком за кучера влетела прямо на платформу. Махно соскочил на досчатый настил и неторопливо, как бы ленцой подошел к роскошному командиру. Подошел не как подчиненный для доклада, а как хозяин, встретивший неожиданного гостя и ждущий объяснений причины визита.