– Рассея! – вздохнул однорукий солдат. – Одно слово!
Покачивался, скрипел изношенный вагон. Тихо переговаривались пассажиры. Кто-то завтракал или уже обедал…
Приникло к окну семейство интеллигентов: благообразный средних лет мужчина, жена, постоянно оглядывающаяся и ждущая всяческих неприятностей, дочь, скрывающая милое личико под напуском старого платка, сын-подросток с выправкой кадета.
Неожиданно поезд, под тревожные гудки паровоза, резко затормозил. Остановился. За окнами послышалась беготня, крики, откуда-то снизу пополз черный густой дымок, завивался штопором у грязных вагонных окон. Запахло гарью…
– Ой, батюшки! Горим! – вскрикнула баба, сидящая на узлах.
– Слышишь, Петя? – забеспокоилась интеллигентка, испуганно поглядела на мужа. – Говорят, горим!
– Ну, горим… Все равно не выбраться, – флегматично ответил ее муж.
– Букса загорелась, обычное дело, – объяснил однорукий. – Тряпок с дегтем насовали, оно и пыхнуло.
– Деготь, он для телеги хорош, а тут машина, – отозвался какой-то мужичок. – Чуток постоим та й поедем.
За окном не стихали крики, ругань… Наконец поезд тронулся.
– Таких остановок еще будет и будет, – «успокоил» всех однорукий. – То рельсы разобраны, то банда налетит, то дрова кончились…
– Дрова, они для печки хороши, а тут машина, – опять не удержался «знающий» мужичок.
– О господи! – вздохнула «барынька». – Петя, это правда, что паровоз на дровах едет?
– Не знаю. Я мосты строил, а не паровозы… Время такое, что и на дерьме поедет.
Тихо плелся поезд, покачивался вагон. Революционные рельсы, кривые, давно не чиненные, не крепленные.
В сумерках зажгли фонарь: плошку с разбитым стеклом. Свету мало, чаду много.
Кругом жевали, курили, сплевывали на пол, сорили лузгой от семечек.
– О господи, – тихо вздохнула «барынька». – Обещали «международный вагон».
Нестор дремал на полке. Не в роскоши вырос. Грязи насмотрелся. Удобств тело не требовало.
За окном темно… Куда едет поезд? А черт его поймет! Машинист, может, и знает. А может, нет!.. Ах, революция! Красные банты, сладкие речи!
– Мам, я клопа раздавила… Фу!..
– Клопы не комиссары. Переживем! – буркнул в ухо дочери мостостроитель. – Главное, две комиссарские проверки уже прошли!
На маленькой станции Казачья Лопань, первой станции на Харьковщине – длительная стоянка. За окном – топот марширующих ног. Четкие военные команды. Выкрики на немецком языке.
– Что это?
– Казачья Лопань. Граница. Дальше уже Германия!
И в самом деле, вдалеке была видна табличка, установленная на столбике близ пути: «Дейч Фатерланд»…
– Боже мой… Германия! И где? Под Харьковом! – ахнул мостостроитель.