.
Наверное, командир 25-го полка заметил мои мокрые глаза и, отходя, бросил коротко:
— К автоматчикам!
В этот же день я представился своему новому командиру роты. До этого я произвел «разведку», чтобы установить, каков этот новый командир. Выразительный жест солдат дополнил короткую, но выразительную характеристику:
— Мировой!..
Поручник Антоний Кубисяк был действительно старым солдатом, офицером соединения генерала Клеберга, которое дольше других сражалось во время сентябрьской кампании 1939 года и капитулировало лишь после боя под Коцком 5 октября 1939 года, когда уже кончились боеприпасы, продовольствие и медикаменты. Кубисяк не раз вспоминал тот сентябрь, но чаще всего последний бой.
— Никто не стыдился слез, — говорил поручник, а я подозрительно всматривался в его лицо, так как командир роты как-то удивительно часто отводил в сторону свои глаза.
Может, их разъедал дым из печки, стоявшей посреди гаража, в котором мы жили. На полутора десятках квадратных метров размещалась вся рота. Нужно было каждую минуту проветривать помещение, так как мы почти совсем прокоптились, а январский мороз тогда забирался под шинели.
Но когда поручник рассказывал о том сражении, о том последнем приказе своего генерала, голос дежурного, оповещавшего, что время ужинать, не мог оторвать роту от этой своеобразной политинформации.
— Тогда перед капитуляцией, — говорил Кубисяк, — генерал Клеберг обратился к солдатам с приказом, в котором поблагодарил их за мужество и стойкость и заявил о том, что он принял решение о капитуляции и освобождает их от дальнейшей безнадежной борьбы. Однако этот приказ заканчивался словами: «Я знаю, что вы станете в строй, когда будете нужны. Еще Польша не погибла. И не погибнет».
Я не смотрел уже в глаза поручника. У меня самого они слезились, и я знал, что это не от того, что их разъедал дым.
Кубисяк смотрел на нас:
— Мы нужны, хлопцы!
Все мы сидели сжавшись в комок, а ветер задувал через дверь белую полоску снега, таявшую только у самой печурки. И почти всегда кто-нибудь нарушал наступившую тишину вопросом, которым мы все жили:
— Когда мы отправимся?!
Я хорошо помню эту дату, 13 января, а также тему учений «Пехотная дивизия в наступлении на заранее подготовленную оборону противника». На инспекцию приехал генерал Сверчевский. На следующий день мы принимали присягу. Прибыли к нам в часть также генералы Роля-Жимерский и Завадский.
«…Клянусь польской земле…»
Крепко сжимал я руками свой автомат и чувствовал себя солдатом.
Фронт проходил недалеко под Дембицей, всего в сорока километрах. Утром мы двинулись в путь. Итак, думал я, самое позднее — завтра… Наш марш начался одновременно с январским наступлением. Мы шагали по дорогам, по которым прошли танки, транспорт, через поля, на которых стояли покрытые большими шапками снега снопы неубранного хлеба. Проходили через деревни, где у первых же хат жители встречали нас хлебом-солью.