Я шагал рядом с командиром в голове ротной колонны. Это была для меня, конечно, честь, но у Кубисяка был длинный, солдатский шаг. Я старался не отставать. Женщины целовали меня со слезами на глазах, совали мне в руки папиросы. Я не курил и поэтому отдавал их своим товарищам. Какой-то ксендз стоял возле сожженного маленького костела и благословлял нас.
У нас не было ни календаря, ни часов — компасом был приказ. Вокруг нас расстилался однообразный пейзаж, засыпанные снегом пепелища. Как в калейдоскопе, проплывали местечки, села, города. Из всего этого в памяти сохранялось немного: караульная служба возле освобожденной шахты, бой в Сосковцах. Потом была какая-то местность — я не помню ее названия. Но поручник Кубисяк говорил, что здесь проходила старая польско-германская граница.
— Значит, еще шаг — и Германия, — сказал кто-то из солдат.
— Нет! — возразил командир. — Следующий шаг — это также Польша. Древняя пястовская земля по Одре и Нисе вновь возвратится к родине. Это всегда была Польша. Достаточно спросить родившихся здесь людей, посмотреть кладбища с польскими именами на надгробьях, послушать старые народные песни…
Именно в тот момент к нам подбежали несколько бойцов:
— Гражданин поручник! Идемте с нами!
Мы пошли за ними к небольшому домику у реки. Когда-то тут был пограничный пост. Кто-то из солдат повел нас крутыми лестницами в подвал.
— Всегда вас черти несут куда-то, — ворчал поручник. Но внезапно он умолк. Луч фонаря остановился на чем-то, при виде чего у нас вырвались возгласы изумления. Это были новенькие польские довоенные конфедератки! Откуда они здесь взялись, как уцелели в течение этих лет гитлеровского кошмара, когда оккупанты яростно уничтожали каждый след всего польского?..
— Гражданин поручник правильно говорил, — сказал я.
Кубисяк вертел в руках зеленую пересыпанную нафталином конфедератку.
— Здесь всегда была Польша…
Мы не могли надеть тогда фуражки — было слишком холодно. Но каждый взял с собой по одной. Нельзя было их там оставлять. Они дождались нас.
— Будут в самый раз, — сказал кто-то из солдат, — на параде в Берлине…
Каждый километр, каждый день сокращали путь на запад. Передовые части прокладывали нам дорогу. Мы шли во втором эшелоне, несли караульную службу у захваченных объектов.
Потом нас перебросили под Вроцлав. Мы двигались ночами ускоренным маршем сквозь метель, мороз и темноту. Чтобы не потеряться, держали друг друга под руки. До сих пор мы находились в резерве Главного командования. Теперь же наша 10-я дивизия вошла в состав 2-й польской армии. Мы уже знали — еще и нам хватит этой войны.