Он сжал ее ладонь обеими руками, успокаивая.
– Да-да, Ренисенб, конечно. По крайней мере, тебе не нужно бояться.
– Но Иса говорит, что Нофрет меня ненавидела… – прошептала Ренисенб.
– Нофрет ненавидела тебя?
– Так говорит Иса.
– Нофрет умела ненавидеть. Иногда мне кажется, что она ненавидела всех в этом доме. Но ведь ты не сделала ей ничего плохого.
– Нет… нет, не сделала.
– И поэтому, Ренисенб, у тебя в мыслях нет ничего такого, от чего может помрачиться твой разум.
– Ты хочешь сказать, Хори, что если б я шла по этой тропе одна… на закате… в тот же час, когда умерла Нофрет… и повернула бы голову… то ничего бы не увидела? Мне ничего не угрожало бы?
– Ты была бы в безопасности, Ренисенб, потому что, если б ты пошла по тропе, я шел бы рядом и охранял тебя.
Но Ренисенб нахмурилась и покачала головой:
– Нет, Хори, я пойду одна.
– Но зачем, моя маленькая Ренисенб? Разве ты не будешь бояться?
– Да, – кивнула она. – Наверное, мне будет страшно. Но это все равно нужно сделать. В доме все дрожат и трясутся, бегают в храмы, чтобы купить амулеты, и кричат, что нельзя ходить по этой тропе на закате солнца. Но потерять равновесие и упасть Сатипи заставила вовсе не магия… это был страх… и причина страха – зло, которое она причинила. Потому что нельзя отнимать жизнь у того, кто молод и силен, у того, кто радуется жизни. Но я не сделала ничего дурного, и даже если Нофрет меня ненавидела, ее ненависть не может мне навредить. Я в это верю. Кроме того, лучше умереть, чем жить в вечном страхе… поэтому я преодолею страх.
– Храбрые слова, Ренисенб.
– Возможно, они гораздо храбрее моих чувств, Хори. – Она улыбнулась и встала. – Но говорить их было приятно.
Управляющий тоже встал и шагнул к ней.
– Я запомню эти твои слова, Ренисенб. И то, как ты гордо вскидывала голову, когда произносила их. Они говорят о храбрости и искренности, которые – я всегда знал – живут в твоем сердце.
Он взял ее за руку:
– Смотри, Ренисенб. Взгляни отсюда через долину на Реку и земли за ней. Это Египет, наша земля. Разоренная многолетней войной и раздорами, разделенная на мелкие царства, но теперь… очень скоро… она объединится и станет одной страной… Верхний и Нижний Египет снова сольются и… я надеюсь и верю, что возродится былое величие! И тогда Египту понадобятся отважные и искренние мужчины и женщины – вроде тебя, Ренисенб. Не такие мужчины, как Имхотеп, которых заботит только личная выгода; не такие, как Себек, ленивые и хвастливые; не такие мальчишки, как Ипи, который думает только о себе; и даже не такие добросовестные и честные сыновья, как Яхмос. Сидя здесь среди – в буквальном смысле – мертвых, подсчитывая прибыли и убытки, составляя счета, я стал понимать, что прибыль не всегда можно исчислить богатством, а убыток может быть серьезнее, чем гибель урожая… Я смотрю на Реку и вижу источник жизненной силы Египта, который существовал до нас и будет существовать после нашей смерти… Жизнь и смерть, Ренисенб, не имеют такого уж большого значения. Я – всего лишь Хори, управляющий имением Имхотепа, но когда я смотрю на Египет, меня охватывает покой… да, и еще радость. И я не согласился бы поменяться местами даже с наместником. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Ренисенб?