– Осторожнее! – предупредил Яхмос. – Ты сегодня почти не ел. Иногда, если выпить вина…
Он умолк, и губы его исказила гримаса.
– Что с тобой, Яхмос?
– Ничего… вдруг стало больно… я… нет, ничего.
Он поднял руку и вытер внезапно вспотевший лоб.
– Ты неважно выглядишь.
– Уже всё в порядке.
– Если только никто не отравил вино. – Себек рассмеялся собственным словам и протянул руку к кувшину. Но рука его замерла на полпути, а тело вдруг выгнулось в мучительной судороге…
– Яхмос, – захрипел он. – Яхмос… Я… тоже…
Старший брат согнулся пополам. С его губ слетел сдавленный стон.
Себек корчился от боли.
– Помогите! – вскрикнул он. – Пошлите за лекарем… за лекарем…
Из дома выбежала Хенет:
– Ты звал меня? Что ты сказал? Что случилось?
На ее крики сбежались остальные.
Братья стонали от боли.
– Вино… отравлено… – еле слышно прошептал Яхмос. – Пошлите за лекарем…
– Опять беда, – пронзительным голосом запричитала Хенет. – Этот дом и вправду проклят… Быстрее! Торопитесь! Бегите в храм к жрецу Мерсу – он искусный и опытный лекарь.
II
Имхотеп в волнении расхаживал по центральной комнате дома. Его тонкие льняные одежды были грязными и мятыми; он не принял ванну и не переоделся. Лицо его осунулось от страха и тревоги.
Из глубины дома доносились тихие причитания и плач – реакция женщин на катастрофу, обрушившуюся на дом. Отчетливее других звучал голос Хенет.
Из боковой комнаты доносился голос лекаря и жреца Мерсу, который хлопотал над неподвижным телом Яхмоса. Этот звук привлек Ренисенб, и она незаметно выскользнула с женской половины. Ноги сами принесли ее к порогу комнаты, где лежал Яхмос, и она остановилась, вслушиваясь в успокаивающие слова молитвы, которую нараспев читал жрец:
– О Исида, великая чарами, защити меня, укрой от всего дурного, злого и черного, от удара бога и удара богини, от мертвого мужчины или мертвой женщины, от живого мужчины или живой женщины, которые могут желать мне зла…
С губ Яхмоса сорвался тихий стон.
Ренисенб зашептала, обращаясь к богине:
– О Исида… великая Исида… спаси его… спаси моего брата Яхмоса… Ты, великая чарами…
В голове ее теснились мысли, пробужденные словами молитвы.
– От всего дурного, злого и черного… Вот что случилось с нами в этом доме… да, черные мысли, злые мысли… гнев мертвой женщины…
Ренисенб мысленно обратилась к той, которая не выходила у нее из головы:
«Яхмос не сделал тебе ничего дурного, Нофрет… и хотя Сатипи была ему женой, ты не можешь винить его в ее поступках… он никогда не имел над нею власти… никто не имел. Убившая тебя Сатипи мертва. Разве этого недостаточно? Себек тоже мертв – Себек, который только угрожал, но тоже не сделал тебе ничего дурного… О Исида, не позволь Яхмосу умереть… спаси его от черной ненависти Нофрет!»