Ух, ноги как дижонское желе. Еле передвигаются. Надо отвлечься. Как в Улеве… Весной, когда сырая погода и сезонный ветер валила людей в лихорадку сотнями, ноги тоже вот так гудели и тряслись. И Клод отвлекался тем, что рассматривал дома… светящиеся окна… мелькавшие за цветными стеклами силуэты…
Ну а тут осмотреться сама Судьбина велела!
Вот из вчерашнего озерца, снова наполненного, пьют несколько Крылатых. Еще четверо проплыли в небе, не прячась в невидимости. Трое несли какие-то тушки, похоже оленьи или козьи, а один — охапку веток. Ветки-то им зачем? Хотя навесы-то как раз из веток…
А вот этот дракон занимается довольно странным делом — греет своим дыханием камни… и кладет их себе на основание шеи!
Странно…
— Он лечится!
— Что?
— Простуду лечит! — пояснил дракончик.
— Доброго дня, гость! — троица драконьих малышей, каждый выше человека, застенчиво помахала крылышками и снова спрятала мордочки в траву.
— Не рано ли ты встал, гость? — с сомнением спросила невысокая Крылатая, старательно разделяющая кучку плодов на четыре порции.
— Что ты ищешь, гость? — из земляной ямы (убежище на холодное время года) вынырнула драконья голова на длинной шее. — Проводить?
— Благодаря вам, в нашей долине впервые есть настоящее озеро с чистой водой, — Архант-Ри осторожно пододвинул юноше спрессованную почти в лепешку кучу сухой травы. — Садись, прошу. Мои соплеменники воспряли духом. Кажется, они впервые за многие годы поверили, что все небезнадежно. Что на свете существует что-то еще, кроме отлова коз и Ордена… Спасибо.
— Да что там… — принимать должным образом благодарности Клод не умел. То есть слушать было приятно, но что сказать в ответ?
— После стольких лет жизни в этих примитивных условиях, на грани вымирания, и снова рядом маги, и снова мы чем-то можем помочь. Как только я окрепну, мы покажем вам заветное. Единственное неразрушенное заветное место магов, которое мы знаем…
Там вы сможете окрепнуть и узнать то, что должно знать… Что это?!
Пронзительный вскрик разнесся по лагерю, как тревожный зов боевой трубы.
Марита!
— Да где у вас вообще глаза?! Я уже не спрашиваю, где мозги, я про глаза спрашиваю?
Голос был маритин, и молодой лекарь перевел дыхание. Судя по громкости голоса, Марита не была ни ранена, ни при смерти, а наоборот, не испытывала ни малейшей слабости — только ярость.
И можно понять почему.
Если вспомнить, как дорог дижонке ее внешний вид и как она дорожит каждой юбкой… Косматое, облепленное рыбьей чешуей, мокрое насквозь чудище должно было быть в бешенстве. Девушка, потрясая зажатой в руке блестящей рыбиной, яростно наскакивала на не менее мокрых Стимия с Сином.