— Как?! Как, я вас спрашиваю?! Как вы, десять человек, с усилением, притом! Как вы могли его упустить?! Кретино!
— Мы…
— Молчать! Вам западню подготовили? План подготовили? Магов дали? Все обеспечили, осталось только открыть дверь и впустить юнца «к алтийскому купцу», захлопнув западню окончательно! И того сделать не смогли! Как он почуял засаду?! Чем вы себя выдали, уроды?!
— Отче, во имя Провозвестника…
— Не сметь! Ты, ленивая тварь, не сумевшая справиться с одним магом, притом не самым опасным, смеешь поминать великого Михела! После штурма, коли жив останешься — вот тогда и продолжим беседу.
— Штурма?
— А ты как думал? Ваша пташка ускользнула, второй — такой же, прости Судьбина, олух, чтоб ему прищемило что можно и нельзя! — не смог пересилить слабую девчонку и задействовать закладку полностью! Если они не предупредят своих, то я дочка пекаря! Поднял задницу и марш в ловчую команду, пока я тебя лично не прикончил!
Драконий лагерь.
— «Закладка» — старая орденская выдумка. Мерзкая. И трудноопределимая, особенно поначалу… Она не затрагивает естественных процессов организма, не меняет параметров поведения — просто дает доступ к сознанию объекта, понемногу подстраивая его под управление. И в нужный момент активируется, перехватывая контроль.
— Сколько ученых слов… — недобро щурится Тир. — И откуда же столь глубокие познания?
Маг молчит. Только рука бессознательным жестом поднимается к горлу… точно ошейник его душит.
— Тир… — тихонько укоряет Латка.
— Я без браслета. Просто пусть скажет.
— Да он и так скажет, ну чего ты? Он же пытался раньше. Не перебивай — он и скажет. Правда же? — девчонка смотрит на безымянного так искренне и с такой надеждой, что тот оттаивает.
— Я… видел… раньше. Я потом расскажу, если… если будем живы.
— Живы? Ты про…
Драконий рев, мощный, громкий, яростный, накрывает долину и бьет по ушам. А следом приходит грохот.
— Я про это, — темные глаза безымянного с тоской смотрят на горы. — Орден…
5. Сражение временно откладывается…
Орден… слово отдается в ушах Тира свистом плети. Не стрелы, не меча, а именно плетки, в тот миг, когда между свистом и болью остается одна мучительно-мерзкая пушинка ожидания.
Орден. Как песчаная буря в середине лета, смертоносно жаркая, иссушающая все на своем пути. Син всегда ненавидел этот ветра вой за стенами барака…
Орден? В удивленных глазах Латки нет страха — только тревога за своих. И для нее это слово звучит тоже ветром — бурей, готовой вот-вот смять то, о чем она пеклась и заботилась так долго.
Орден… пришел.
— Сейчас? — только и спрашивает Тир.