Пробившая стеклоблок пуля наверняка ранила или убила механика водителя, но проблемы, возникшие у экипажа подбитой машины, этим не ограничились. Немецкие конструкторы отдавали себе отчет в том, что создавая противотанковое ружье винтовочного калибра, они вынужденно жертвуют силой заброневого действия пули. Проще говоря, даже пробив броню, пуля такого размера очень редко может привести к полной потере танком боеспособности. Поэтому в хвостовой части твердосплавного сердечника пули они разместили небольшой заряд отравляющего вещества слезоточивого действия. При пробитии брони он мгновенно испарялся, делая нахождение в танке людей совершенно невозможным. Экипаж немедленно покидал машину, попадая при этом под огонь пехоты противника, что и произошло с первым подбитым мной танком. Со стороны опушки раздались радостные крики и громкие команды, а стрельба вспыхнула с новой силой.
Однако воспользоваться благоприятным моментом для стрельбы по неподвижным целям я не успел. Оба оставшихся целыми танка зарычали двигателями и двинулись вперед, продолжая поливать позиции красноармейцев из пулеметов.
Мой второй выстрел цели не достиг. Пуля лишь бессильно расплющилась о толстый броневой лист и ушла в рикошет. Третий патрон тоже пропал зря, и я мысленно обругал себя за бесполезную растрату невосполнимого боезапаса. Но останавливаться было нельзя, поскольку подбиравшиеся все ближе танки наносили закрепившимся на опушке людям подполковника Лиховцева все более ощутимые потери, да и прекращение мной огня совершенно точно не понравилось бы лейтенанту Верулидзе, который и так чуть не пристрелил меня из своего ТТ.
Тем не менее, сокращение расстояния до танков упрощало мне задачу, и четвертым выстрелом я все-таки попал туда, куда целился. Танк дернулся, развернулся ко мне бортом и остановился. Из открывшихся люков начали выскакивать сгибавшиеся от удушья и рези в глазах танкисты.
С такой дистанции я уже мог рассчитывать на пробитие более слабой бортовой брони, и аккуратно наведя свое оружие на подсвеченную вычислителем уязвимую точку в корме остановившегося танка, всадил бронебойно-трассирующую пулю в двигатель чешской машины. Пожар вспыхнул почти сразу, и танк окутался черными клубами дыма, к которым быстро добавились красные языки пламени.
– Как ты видишь, куда стрелять? – с внезапно прорезавшимся акцентом спросил меня Верулидзе, который, как оказалось, успел уже побывать на опушке и вернуться назад.
– Повыслеживайте с мое скрывающегося в чаще зверя, товарищ лейтенант, – ответил я, не отвлекаясь от перезарядки оружия и наведения его на последнюю цель, – тоже все видеть будете.