— У тебя, что ли, базар серьезный?
— У меня.
— Ну, давай. Чо надо?
— Надо, чтоб ты отдал бабки, на которые вчера нас опустили твои быки.
Щавель ухмыляется еще более нагло. Что там у него в глазах — не разберешь. Нету глаз — одни черточки.
— Ты это о чем? Что-то я не въеду никак.
— Слушай, давай не будем тут выламываться: въеду — не въеду. Все ты прекрасно знаешь, и объяснять я тебе ничего не буду. Я тебе другое скажу. Если сегодня я не получу назад бабки — я тебя и всю твою команду сдам. Этого распространителя, — киваю в сторону Цинги, — всех остальных: на «Гостинке», на «Гребенке», в клубах, вчерашних бычар — номер машины я запомнил — и тебя в первую очередь: за паровоза пойдешь, — короче, всех солью мусорам. У меня в РУОПе нехилая крючина вбита. Майор Еремин — небось слыхал?
Щавель молчит. Да и нет такого майора — в РУОПе, по крайней мере. Если только по случайному совпадению затесался.
Не срываться, главное — не срываться на сопли и вопли. Пока все идет нормально — необходимый тон ты выдерживаешь. Давай дальше.
— Могу тебе организовать встречу с Ереминым и его громилами. Они тебе такой беспредел устроят, что весь твой бандитизм тебе детством покажется.
— Слышь, — глаза Щавеля как будто даже приоткрываются, но в них, кажется, нет страха. — Еще раз ты меня мусорней шугнешь — я тебе дыру в башке пробью.
— Хорошо, давай без угроз. Я хочу получить бабки. И я их получу.
Щавель молча смотрит на меня — долго, пристально. То ли изучает, то ли просто тянет время, необходимое для принятия решения. Ухмыляется.
— Ладно, фанера. Надо было тебя заделать, да я пожалел. Значит, так, шеруди рогами. Подваливай завтра…
— Сегодня, — перебиваю. — Се-го-дня.
— Слышь, ты если уж лоханулся на формазоне…
— Я сказал — сегодня. Никаких завтра. Все. Сегодня.
— Ну хорошо, мужик. Будь по-твоему. Кто хозяин-то хаты — девка? Пусть подходит в три часа к «Пуле» под козырек.
— Это где?
— Гостиница «Пулковская» — знаешь?
— Да. Я буду с ней.
— Как хочешь.
Щавель разворачивается и, не пообщавшись с Цингой, раболепно замеревшим неподалеку, идет к своей «бээмвухе».
Ну вот, кажется, появились кое-какие подвижки в сторону разрешения проблемы. Роль свою ты исполнил как надо, тон — выдержал должный. Можешь ведь, если захочешь.
Ко входу в «Пулковскую», над которым нависает массивный козырек, мы подкатываем на частнике в три с копейками. На размеченной стоянке среди других машин — темно-синяя «восьмера» вчерашних псов. Оба — на передних местах. Не удержавшись — подхожу, стучу в боковое стекло. Приопускается.
— Ну что, подонки грязные, получили по рогам от своего бугра?!