— Больно.
— А почему ты тогда поступаешь так, будто тебе не больно?
— Я не умею по-другому, Люк.
Все слова этой женщины юноша никогда не делил на два, как и слова мистера Рорка. Это был второй концентрат правды в его жизни.
— Почему не умеешь?
— Потому что я такая, какая есть. Какой меня воспитали родители и те люди, которые встречались на моем жизненном пути.
— Плохие люди твои родители и те, кто тебе встречался.
— Какие есть. Других у меня не было.
— Я такой же, как ты… — с презрением в голосе сказал маленький тринадцатилетний мужчина, выросший без отца.
— Я знаю.
— А я хочу тебя искоренить из себя. Понимаешь?
— Понимаю… — затем женщина добавила: — Но пока это у тебя плохо получается.
— Главное, что я знаю своего врага в лицо. А плохо или нет мне удается его из себя выбивать, это дело такое. Я ведь бью.
— Я не сделала тебе ничего плохого, Люк.
— И ты в это веришь, мам?
— Да.
— Ты жестока. У меня от тебя мороз по коже.
— У меня от тебя тоже иногда.
— По-твоему, быть хладнокровной и абсолютно равнодушной к тем, кто нуждается в твоем тепле, — это не смертный грех?
— Нет.
— Быть Богом, но творить сатанинские вещи — это тоже…
— Я не Он. Не упоминай Господа без нужды, — строго сказала самая святая в мире женщина с дьявольскими глазами.
— А ты не поступай будто падшая.
Ребекка ничего не ответила на это заявление, но по-прежнему прямо смотрела в глаза своему сыну.
— Зачем ты сказал, что любишь меня? Кто тебя надоумил такое сделать?
— Я своей головы не имею разве? Или ощущений подкожных? Меня попросили это сделать три человека. Трое мужчин разного возраста и разных взглядов на жизнь. Но даже если бы меня попросил сам Всевышний, да простит Он меня за то, что я его упоминаю без особой нужды, но при этом я бы сам не чувствовал в себе этой любви, то ни за что бы этого не сделал.
— Похвально.
— Меня не нужно хвалить. Я не собака.
— С чего ты взял, что я считаю, что ты собака, Люк?
Юноша сначала ничего не ответил. Промолчал, а затем, спустя несколько секунд, добавил:
— Ощущения такие. Нужно заслужить твою любовь, как услужливая псина.
— Не стоит заслуживать моей любви. Я тебе ее отдам просто так, потому что во мне она есть.
— Так где же она? Покажи мне ее!
— Вот она.
Мать обняла своего сына, левое ухо Люка уткнулось прямо в сердце женщины — из груди доносились громкие быстрые удары. Несмотря на тихие, спокойные речи из ее холодных уст.
Мать была теплая, как зимний тяжелый бушлат отца, без дела пылившийся в шкафу до наступления морозов.
Люку все это время не хватало матери. До этих объятий юноша даже не подозревал, что теперь не сможет без них жить. Сейчас он прекрасно понимал своего трусливого брата — почему тот постоянно бегал тайком к матери, чтобы она его обнимала.