— Ты только что сама говорила, что ты всего лишь неплохо знаешь алгебру и умеешь фантазировать. Так ты все-таки считаешь, что произвела на свет нечто настолько же революционное, как классическая механика или теория эволюции?
Ниса говорит:
— Да пошел ты.
— Что?
— Просто Офелла не может этого сказать, а я могу!
— Почему это я не могу, Ниса?
Я вздыхаю, потом кладу руку на плечо Офеллы, говорю:
— Давайте мы все будем спокойные. Это важно. У нервных людей никогда ничего не получается, ни в кино, ни в супермаркетах.
Поняв, что фраза странная, я добавляю:
— Ни в каких-либо других местах.
— В супермаркетах, Марциан? — спрашивает Офелла еще более раздраженно.
— Я имею в виду это состояние, когда люди начинают пытаться одновременно достать деньги и запихнуть продукты в пакет.
— А, — говорит Ниса. — Знаю такое.
— Мы не о том думаем, — говорит Офелла. — С чего ты, Юстиниан, вообще взял, что у нас получится попасть в минусовую реальность потому, что нам туда нужно?
— Потому что, Офелла, дорогая, у меня получается все.
Он обнимает ее за плечи, проводит рукой по воздуху перед собой, словно демонстрирует аэропорт, который спроектировал собственноручно.
— Но у тебя ничего никогда не получается, — говорит Офелла.
— Ты все испортила, — отвечает он без досады. А я говорю:
— Потому что мы попадем туда не просто так. А потому, что Нисе грустно.
Я ощущаю это скорее, чем понимаю. То есть, я не могу воспроизвести мысли, которые привели меня к этому выводу, но мне вспоминаются движения и лицо Нисы за ужином, вспоминается наш разговор до того, как она расплакалась в мотеле.
— О нет, — говорит Юстиниан. — Именно ты все испортил, а не Офелла. Ты всегда все портишь. Это должен быть момент моего триумфа.
— Момент твоего триумфа был, когда ты придумал план.
— Нет, это был момент моего падения, ведь из-за меня мы все можем погибнуть.
Юстиниан прикладывает руку к сердцу, и Офелла досадливо качает головой, я вздыхаю. Ниса говорит:
— Мне не было грустно.
Она стучит кончиками пальцев по спинке стула, потом касается гладкой, выкрашенной в морской синий обивки.
— Ты уверена? — спрашиваю я.
— Слушай, поверь мне, я самый равнодушный человек, которого ты когда-либо знал.
— Я-проект, кстати говоря, не всегда совпадает с тем, что мы демонстрируем окружающему миру.
— Если ты сейчас не заткнешься, я тебе в нос дам.
— Ты действительно самый равнодушный человек, которого я тоже когда-либо знал, — смеется Юстиниан.
Ниса оборачивается ко мне, смотрит в упор, и глаза у нее еще желтее, уже совершенно светящиеся.
— Я правда ничего не чувствую, — говорит она.