— Так бывает, когда ты чему-то очень и очень сильно расстроишься. До полной бесчувственности, — отвечаю я. — Но вообще-то расстраиваться не стыдно. И когда тебе плохо, это не стыдно.
— Господин психотерапевт, не могли бы вы приберечь свою катарсическую речь до момента, когда закончится регистрация, — говорит Юстиниан. А мы с Нисой смотрим друг на друга, и значение ее взгляда ускользает от меня. Мне кажется, она одновременно разозлена и благодарна. А я думаю, что сложно не понимать про свои чувства. Я почти всегда понимаю, что именно я испытываю. И хотя я не знаю, как передвигаются трамваи и идет ли на Марсе дождь, я всегда понимаю, отчего меня терзает тоска или отчего мне хочется смеяться.
Ниса не знает, почему ей грустно, хотя она сама называла причину.
Очередь на регистрацию все сокращается, а Юстиниан отлучается за газировкой в большом картонном стакане. Мы все по очереди тянем ее через трубочку, и я замечаю, с каким умилением смотрит на нас какая-то пожилая госпожа. Наверное, мы и вправду выглядим очаровательно. Молодые друзья, собирающиеся в путешествие вместе. Мне кажется, у множества людей именно так начинались самые счастливые воспоминания. Мы напоминаем кому-то о чем-то приятном, и я радуюсь.
Еще я думаю, как сейчас родители. Часы показывают мне, что уже десять вечера. Это значит, что они давно закончили со всеми делами. Наверное, они сейчас в ресторане рядом с Сенатом. Мама пьет лавандовую воду и ест спаржу в сливочном соусе. У папы на тарелке мясо с кровью, а в бокале хорошее сабинское вино. Они обмениваются впечатлениями и составляют планы на завтра, говорят обо мне и Атилии, о книгах, фильмах, идеях, и им хорошо. Все, как раньше, перед тем, как с папой случилась беда.
А к ночи они придут домой и не обнаружат там меня. Утром маме придет письмо, в котором она прочитает, что я в Анцио.
Но я не буду в Анцио, и они узнают об этом. Я даю себе зарок при первой же возможности позвонить им. В Парфии, я надеюсь, мы быстро найдем способ помочь Нисе.
Мне не нравится, что я лгу. Но я не могу рассказать маме и папе о том, кто такая Ниса, как мы связаны с ней. Я не хочу, чтобы они знали, что я был в мире, который Офелла назвала минусовой реальностью. Разложенный на две единицы ноль — последнее, о чем им нужно сейчас волноваться.
Но они будут волноваться обо мне. Что лучше — не знать, где я или знать, что я в месте очень опасном, в месте из которого выхода может совершенно не быть?
Оказывается, что быть хорошим другом и хорошим сыном одновременно может быть сложно. Раньше, еще не так давно, я считал, что главное быть добрым к людям, ко всем к кому можно. Но получается быть добрым не ко всем одновременно, и давая кому-то свою помощь, иногда отбираешь спокойствие у кого-то другого. Нужно делать выбор, а его критерии каждый определяет сам.